— Ничего себе беспредметный! Ты соблазнил меня! А теперь клеишься к каждой юбке и со мной встречаешься только раз в месяц!

— Ну, во-первых, еще неизвестно, кто кого соблазнил… А во-вторых, сама понимаешь, мы не можем чаще встречаться…

— Тогда я разведусь с ним!

— Послушай… Подумай, прежде чем решишься на такой шаг. Ведь он так тебя любит…

— А! Ты просто не хочешь на мне жениться!

— Но послушай, киска… Если он узнает, что ты уходишь от него, то ни тебе, ни мне лучше от этого не станет… Ты останешься без копейки, да и у меня ситуация будет не лучше… На что мы будем жить? Ты ведь привыкла к хорошим условиям, к дорогим шмоткам… Надо думать не только о любви, но и о материальной стороне жизни.

— Ну я ведь раньше работала бухгалтером… Да и ты…

— Нет уж, уволь! Надо сначала прочно встать ногами на землю, а уж потом… Знаешь, рыбка, скажу тебе по секрету… Только ты никому не говори, ладно? Я сейчас планирую одну операцию, после которой можно будет на все забить болт, — у меня будет куча бабок! Когда у меня все получится, мы с тобой кинем старика и уедем в теплые страны. Вдвоем!

— А что ты собираешься сделать?

— Это секрет!

— Но ты не причинишь ему никакого вреда?

— Его это не касается…

Тяжелое молчание, прерывистый вздох.

— А ту патлатую шпалу в черном пальто это касается? К которой ты клеился?

— К-к-какую шпалу?

— Ту самую! Из банка! Не прикидывайся дурачком! Да, представь, я знаю и это тоже!

— Отк-к-куда?

— От верблюда. Не переживай, я за тобой не слежу! И друзей твоих не допрашиваю! У меня свои источники! Так что у тебя с ней?

— Ничего, так…

— Опять скажешь «ничего не было»?

— Ну правда, ничего… Понимаешь, она мне нужна для того дела… Ну, того самого… Я не могу тебе обо всем рассказать. Понимаешь, не могу. Кроме того, это не только мой секрет…

— А чей еще, той шпалы?

— Нет… Не важно… Короче, я с ней встречался только для деловых целей. Клянусь!

— Твои клятвы я уже знаю наизусть… А с той коротконожкой в обтерханной курточке, которую ты приглашал покататься на машине? Ты тоже собирался крутить какие-то дела?

— С к-какой коротконожкой? Ты что?

— А то!.. И не ерзай, пупсик, передо мной, как будто у тебя под задницей сто ежей, и все ползают! Я все про тебя знаю, понял? И учти, если так все будет продолжаться, и тебе, и твоим подружкам будет плохо! Очень плохо! Отвратительно! Это я тебе со всей ответственностью заявляю! Я с ними разделаюсь! Одним ударом! И с тобой тоже, ясно? Я расскажу все мужу, и будь спок — тебе придется несладко! Скажу, что ты изнасиловал меня, а потом пригрозил разоблачением, и я боялась говорить! Вот тогда посмотрим, кому из нас станет хуже!

— Тихо, тихо, Сашенька, птичка моя, лапулечка, успокойся… Что-то мы с тобой уже далеко зашли… Да ты что, подумай сама! Я же люблю тебя, киска моя, я же все делаю для того, чтобы мы с тобой остались вместе на всю жизнь. Ну зачем же так скандалить, а? Зачем кричать? Я же по-прежнему люблю тебя, крошка… Просто сейчас трудные времена пошли, надо крутиться-вертеться, надо как-то нашу совместную жизнь устраивать… Это же все не в один день делается! Я понимаю, тебе тяжело, ты целыми днями одна… Но потерпи еще немножечко, ладно?

— Ладно… Но если ты меня обманываешь…

— Да ты что! Да никогда!.. Ты же мой самый любимый пупсик, и я жду не дождусь, когда мы с тобой встретимся… Кстати, наш последний вечер был незабываем…

— Правда? Тебе понравилось?

— О да! Я буду теперь почаще звонить тебе, чтобы моя лапуленька не скучала, ладно? Ну, вытри слезки… Вытерла? Молодец! А я тебе завтра позвоню, о’кей? Может быть, завтра у меня даже найдется свободная минутка, чтобы заскочить к тебе…

— Хорошо…

— Ну пока, моя кошечка…

— Пока, мой котик…

— Не плачь больше, а то у тебя будут красные глазки.

— Хорошо, не буду… Приезжай завтра, ладно?

— Обязательно, рыбка моя… Ну ладно, пока… Целую!

— И я тебя! До завтра!»

Короткие гудки.

В оставшееся время до приезда заказчика (17.23) объект из дома не выходил и по телефону не разговаривал. В 17.23 наблюдение было прекращено».

Сын встретил ее со всегдашним нетерпеливым ожиданием. С порога он спросил, да так громко, что она вздрогнула — могли услышать чужие:

— Ты привезла?

— Иван! — строго произнесла мать. — Что за дурные манеры! Бросаешься, кричишь… Ты как ребенок…

Иван покорно кивнул и шмыгнул носом. Они сели в кресло под картиной Шишкина «Утро в сосновом бору». На картине лежал толстый слой пыли. Иван нетерпеливо ерзал, косясь на черную дерматиновую сумку матери.

— Привезла? — спросил он уже тише.

— Я же привозила тебе в прошлый раз! Тебе же понравился мой подарок!

— У меня его украли. — Иван демонстративно захлюпал носом. — Я положил его под матрас. Это была такая интересная штучка, я такой никогда не видел… Точно помню, что положил под матрас, а его украли! Я проснулся после обеда — его там нет!

— Может быть, ты в какое-то другое место его спрятал?

— Нет, я точно помню! Я знаю, это лысый украл!

— Какой еще лысый?

— Из соседней палаты, его недавно к нам в отделение положили… Это он, я знаю! Я его убью!

Мать вздрогнула. Ровным голосом она произнесла:

— Что за глупости, Ваня! Попроси, и он тебе отдаст!

— Он сказал, что у него ничего нет! А я не могу без этого!

— Тише! Тише! — Она испуганно оглянулась. — Тебе нельзя кричать! Если врачи заметят, они не станут тебя выписывать… Ну ладно, хорошо… Я привезу тебе в другой раз…

— Правда привезешь? — Его слезы и гнев мгновенно испарились.

— Конечно! Раз я обещала… Только смотри, веди себя молодцом, не наделай глупостей. Потерпи еще неделю.

— Семь дней?

Мать тяжело вздохнула:

— Хорошо, семь дней…

Пока я собирала пыль под диванами, возбуждая подозрения у и без того недоверчивой домработницы, мой шеф времени не терял. Он подкараулил сладкую парочку, Машу с Сергеем, когда они выехали по делам, и целый день висел у них на хвосте.

Чтобы оговорить кое-какие детали, мы встретились накануне. «Семерка» Ненашева была припаркована в соседнем переулке.

— Если откопаешь что-нибудь интересное — снимай, — сказала я. — Пора уже представить свидетельства моей деятельности… То есть нашей деятельности, — поправилась я.