Эти пожертвования были очень высоко оценены в израильском обществе. В статье журналиста Хоупа Джонсона, напечатанной в New York World Telegram and Sun, отмечалось, что в первые недели после открытия центр посетили более восьмисот тысяч человек, тогда как всего в том районе проживало около двух миллионов.

Во время приема, устроенного в ее честь женщинами Культурного американо-израильского фонда, Хелена объявила, что сделала еще одно пожертвование в пятьдесят тысяч долларов на стипендию для молодых израильских художников, скульпторов и музыкантов – для поддержания интереса к искусству в стране.

Израильские женщины произвели на нее яркое впечатление. У них у всех был живой естественный цвет лица, который они умело поддерживали, в отличие от западных дам, увлекавшихся новой модой на загар. Мадам обещала построить в Израиле небольшой косметический завод, потому что «везде, где я побывала, женщины задавали мне огромное количество вопросов. Многие из них небогаты, и я собираюсь создать специальную линию средств, которая будет им по карману».

Во время этой поездки Мадам нашла и купила землю на севере страны, где и собиралась построить завод. Но дело продвигалось медленно: марка появилась в Израиле только в 1961 году, а завод начал работать через год[149].

За плечами у них было уже три месяца беспрестанных странствий из одной страны в другую. Покидая Израиль, Патрик считал, что теперь-то они вернутся в Соединенные Штаты. Но он ошибался. Нужно было заехать в Афины, чтобы купить православные четки и ковры, потом – в Рим, Лондон, Париж, и только потом – в Нью-Йорк! Для Хелены все эти города были лишь вехами на ее пути домой.

Когда Мадам вернулась в Нью-Йорк, в Центральном парке бушевала весна. А через три месяца было объявлено о новом путешествии: летом 1959 года в Москве должна была проходить Американская национальная выставка. С Хеленой связались люди из Госдепартамента в Вашингтоне, предлагая ей участвовать в этом проекте как представителю американской косметической промышленности. В списках значились две международные фирмы: ее собственная, если она согласится, и компания Франсуа Коти. Хелена не колебалась ни минуты и тут же поручила Мале заняться необходимыми приготовлениями.

По словам Патрика О’Хиггинса, у нее сохранилось представление о русском величии, занимавшем ее романтическое воображение после знакомства с князем Гуриели. На самом деле этот проект, помимо ностальгических воспоминаний о былом счастье, мог принести ей вполне реальную коммерческую выгоду и новые возможности развития марки. Несмотря на весьма почтенный возраст (когда она поехала в Москву, ей было уже восемьдесят семь лет), Хелена хотела активно участвовать в этом мероприятии. В официальных документах из Москвы говорилось, что в СССР хотят развивать производство косметической продукции, потому на выставку и приглашались лидеры косметического рынка. Перед отъездом Мадам сказала своему секретарю: «Когда-нибудь, возможно, мы будем вести дела с русскими. Будет лучше, если они узнают нас раньше других».

Мала тщательно все подготовила. Ей нужно было найти людей, разбирающихся во всех основных сферах деятельности компании (говорящих при этом по-русски) для того, чтобы представлять фирму и сопровождать стенд на выставке-ярмарке.

В салонах на Пятой авеню ее внимание привлекли три кандидатуры. Первая, Анна Борзак, работала в компании уже двадцать лет, возглавляя отдел исследований кожи; она имела американское гражданство, но была русской по происхождению и прекрасно знала язык. Марианна Яскински, специалист по уходу за кожей, восемь лет работала в отделении косметических процедур для лица на Пятой авеню, тоже была американской гражданкой, но полькой по национальности, прекрасно понимала русский и относительно неплохо им владела. Наконец, Мэрилин Рут Харрис, которой было всего двадцать лет, вела занятия по уходу за кожей и макияжу в школе «Гламур», работавшей при нью-йоркском салоне. Она была молода и красива, напоминала Одри Хепберн и тоже довольно сносно объяснялась по-русски. Вдобавок к тому, что все они были прекрасными специалистами, отлично знавшими свое дело и говорившими по-русски, эти дамы представляли три поколения американских женщин-профессионалов. Первая была зрелой опытной дамой, вторая – активной сорокалетней женщиной в расцвете сил, а последняя – совсем молоденькой девушкой, почти подростком.

Мала заказала брошюры на русском языке, где объяснялось, как определить свой тип кожи, как ухаживать за собой, используя средства марки, и, наконец, давались советы по макияжу. Она рассчитывала раздавать по сто тысяч брошюр в неделю, а выставка-ярмарка длилась шесть недель.

Церемония открытия была запланирована на 25 июля, и Мала приехала в Москву в начале двадцатых чисел, чтобы наблюдать за подготовкой к выставке. Стенд «Хелена Рубинштейн» – открытый со всех сторон круглый киоск – находился в центре комплекса Американской национальной выставки в Сокольниках. Позже Мадам говорила, что она была единственным представителем американской косметической индустрии в Москве. Неизвестно, отклонил ли Франсуа Коти это приглашение или просто Мадам делала вид, что игнорирует его, но о его участии не упоминалось ни в одной статье, хотя о нем никак нельзя было сказать, что его затмевает тень мадам Рубинштейн, потому что он всегда занимался в основном духами, а не косметикой.

В этой поездке Хелену сопровождала целая свита: кроме Патрика и Малы в Москву отправилась Цеска, прилетевшая из Лондона, а также госпожа Вадас, занимавшаяся австралийским салоном, три девушки-консультанта и медсестра, бесстрастная ирландка, в обязанность которой входило ухаживать за Мадам. Они летели на советском самолете вместе с группой официальных представителей, которые должны были заниматься выставкой.

Отзывы об этом путешествии были очень разные, пресса, черпавшая информацию в пресс-службе на Пятой авеню, писала противоречивые статьи. По словам Мадам, поездка принесла множество новых деловых, научных и дружеских контактов. По словам же Патрика О’Хиггинса, это был настоящий ад.

Хелена не была в Москве с 1938 года – она ездила туда в свадебное путешествие с князем Гуриели. Двадцать лет спустя многое там изменилось, люди на улицах, молодежь, звуки и вывески – все казалось другим. Советские женщины очень интересовались косметикой и макияжем. Хелена отмечала, что причесаны дамы в большинстве своем старомодно – две косы вокруг головы, популярной тогда перманентной завивки почти не встречалось. Макияж ограничивался пудрой и легким прикосновением губной помады. Женщины выглядели просто, но по-своему модно. Патрик же вспоминал, что она, не переставая, бранилась.

Хелену со свитой поселили на девятом этаже гостиницы «Украина». Это была новая гостиница, расположенная в самом сердце Москвы, в ней было две тысячи номеров. Вечером Хелена наслаждалась потрясающим видом собора Василия Блаженного из окон своего номера. Номер был вполне комфортабельный, но, говорила она, советский комфорт нельзя сравнивать с американским представлением об удобстве. Как бы то ни было, туристы, проживавшие в номерах люкс, могли пользоваться за тридцать долларов в день комнатой с ванной, трехразовым питанием, услугами переводчика и шофера по три часа в день. «В России нужно быть очень терпеливым, – говорила Хелена. – Русские по темпераменту люди спокойные и неспешные. Иногда нам приходилось ждать лифта целую вечность, а обед мог продолжаться часа три»[150].