закричала Мила. – Я думала, Светка прячет Артемиду, а в часах у нее код от ячейки! Она с ними не расставалась!.. А там ничего не было, ничего! Бумажка с паролем от вайфая и компьютера! И еще от почты! И никакого банковского кода!.. Полезай на декорацию, быстро, быстро!

– Зачем?

– Боишься? Правильно, Васька тоже боялся, – Мила вдруг засмеялась. – Я ему звонила и пугала его, а он боялся!.. Он же не знал, что это я звоню, что он меня должен бояться! Он мне жаловался, будто его хотят убить, а это я его пугала! После всего, что он со мной сделал! Меня все предали, все! Но он хуже всех! Он должен был меня любить, я же ему поверила! Мне ролей не давали, работы не было, я на побегушках вечно, и тут Васька! Я всегда знала, что так будет, в конце концов я получу все! Муж-режиссер! Да каждая актриса об этом мечтает! Он бы меня снимал, он бы мне лучшие роли давал! А он меня бросил, променял! И на кого, на лучшую подругу, на Светку Дольчикову! И ничего не осталось, совсем ничего! Я должна была его убить, вот должна! Я ему принесла бутылки, и он прямо при мне стал отраву глотать!..

Мила схватила Настю за шею и приблизила к себе ее лицо.

– Он любил меня, – сказала она истово. – Только меня! Он говорил, что я его любовь навсегда. А потом бросил, потому что появилась Светочка. И вот скажи мне, я могла все это так оставить?!

– Я не знаю, – пролепетала Настя. – Я бы, наверное, оставила так.

– Ты дура малолетняя! Лезь на декорацию живо!..

Александр Герман уже почти у лифта сообразил, что телефон он забыл возле мониторов. Он велел Тонечке ждать и почти бегом вернулся в пустую аппаратную.

Телефон лежал на столе. Герман схватил его, но какое-то странное движение на мониторе привлекло его внимание. Он мельком глянул, пошел было прочь, но вернулся и снова посмотрел.

– Что такое! – пробормотал он.

Посмотрел еще и ринулся в павильон.

– Настя! – заорал он, распахнув двери. – Ты где?! Что здесь происходит?! Настя, черт побери!..

– Я здесь! – прохрипела Настя из-за декораций. Мила душила ее и, должно быть, на самом деле задушила бы, если б Герман не подбежал и не отшвырнул ее.

– Настя!

– Она их убила, – держась за горло, прохрипела Настя. – И Свету Дольчикову, и Василия. Из-за Артемиды.

– Из-за любви, – сказала Мила и села на пол.

…Ну вот опять!.. Начинается!

Опять ее зовут, зачем-то она срочно понадобилась! Вот что может понадобиться от человека в такой важный и ответственный день?!

– Настя!

– Ну что, что?!

– Спускайся, пора!

…Хоть раз в жизни можно оставить ее в покое?! Ей нужно сосредоточиться и подумать. Напоследок. Не просто как-нибудь подумать, а всей душой.

Ну, и умом, разумеется.

Думают исключительно умом. Мозгом.

Розгой, узкой, страшно тесно, пресно, очень интересно, веско, близко, новостройка, барахлит вовсю настройка, лезет в разум чепуха, недалече до греха…

Господипомилуй, господипомилуй, господипомилуй.

Какстрашно, какстрашно, какстрашно.

Страшно как!!!

– Настя! Сколько можно?!

– Да иду я, иду!..

Времени действительно оставалось немного.

Приготовленный с вечера костюм висел в шкафу с самого края – как бы отдельно от всех остальных вещей, как бы соблюдая дистанцию. Настя осторожно вытащила его, прицепила вешалку на дверь и посмотрела.

Если только сегодня все сложится хорошо, вот если только сложится, это будет ее самый любимый костюм на веки вечные! Она станет носить его всю жизнь и всем рассказывать его историю. Она будет его беречь и хранить как зеницу ока.

Зеницу, орлицу, молодицу, волочится, пузырится… откупори шампанского бутылку иль перечти «Женитьбу Фигаро»…

Господитыбожемой, господитыбожемой, господитыбожемой…

Настя нарядилась в костюм и так и сяк посмотрела на себя в зеркало. Волосы, подвитые особым образом, были спрятаны под косынку специально – сняла, тряхнула головой, и локоны легли как надо.

Она стянула косынку, тряхнула, локоны легли.

Настя поняла, что в зеркале так ничего не увидела.

– Это уже неважно, – сказала она себе и больше не стала смотреться. – Какая разница!..

Она спустилась вниз, и тут обнаружилось ужасное.

Оказалось, что вся семья – вся! семья! разросшаяся до неприличных размеров! – в сборе.

И все стоят вокруг лестницы.

– Вы что? – спросила Настя, и голос у нее дрогнул. – С ума сошли? Вам делать нечего?!

– Нам есть что делать, – сказал Липницкий-старший. – У нас полно дел. Но мы решили, так сказать, проводить.

– Решающий экзамен, – подхватила бабушка. – Серьезное дело.

– Ба, сколько раз тебе говорить, что не экзамен, а прослушивание! Про-слу-ши-ва-ни-е!

– Это совсем другое дело, конечно, – сказала бабушка ехидно.

– Мам, а вы зачем приперлись? Ты же говорила, у вас работы полно!

Мать сразу струсила и заюлила:

– Настюш, мы просто приехали пожелать тебе удачи. Мы почти что ехали мимо, честное слово.

– Мы не знали, что нельзя, – сказал Александр Наумович, – мы думали, что можно.

– Бабушка бы проводила, и все, – пробормотала Настя. – И так страшно, ужас, а тут еще вы все!..

С улицы вбежала Черри, подскочила к Насте, плюхнулась и протянула лапу.

Настя подхватила лапу и пожала.

– Привет, привет, – сказала она. – И ты желаешь мне удачи?

– Настя, садись и поешь. Экзамен может затянуться. То есть прослушивание!

– Ба, я не хочу.

– Придется. На голодный желудок большие дела не делаются. Давай за стол.

Настя прошла и села к столу. И обвела глазами родственников.

– А вы? – спросила она. – Так и будете вокруг стоять и смотреть?

Родственники кинулись и тоже расселись.

– А я им говорил, между прочим, – сказал Даня, появляясь в дверях, – чтобы они к тебе не приставали. А они сказали, что тоже нервничают.

– Да уж, – пробормотала Настя.

– Мы будем тебя ждать, – сказала Тонечка, тараща на дочь круглые умоляющие глаза. – Мы будем тебя ждать изо всех сил с победой!

– Или не с победой, – вмешался Герман. – Неважно с чем. Ты, главное, думай только о своем деле. Все остальное выброси из головы.

– Да уж, – опять пробормотала Настя. – Как тут выбросишь-то…

– Волевым усилием, – сказал генерал Липницкий твердо. – Рраз, и готово!..

– Ты прошла все туры, тебя пропустили на прослушивание, – продолжала Тонечка. – Ты все уже знаешь и понимаешь. Главное теперь – не нервничать.

– Если вы все будете говорить ей, чтоб она не нервничала, у нее истерика сделается, – сказал Даня. – Марина, можно мне пирог с мясом?

– Ну, конечно! С мясом в желтой кастрюльке, в голубой с капустой.

– Я тогда два возьму.

Настя хлебала щи, а они сидели вокруг и смотрели, как она ест.

– Что? – спросила она в конце концов. – Что