Выборы в апреле 2011 года прошли с серьезными нарушениями, но по сравнению с предыдущими стали более успешными, хотя недовольство Севера тем, что южный христианин узурпировал его президентское кресло, вызвало трехдневные беспорядки, в результате которых погибло восемьсот человек.

Начались обещанные реформы. Электростанции были приватизированы, что вывело их из-под контроля коррумпированной бюрократии и дало надежду на то, что ужасающая нехватка электроэнергии в Нигерии может ослабнуть. Имидж Нигерии улучшался - хотя во многих случаях это происходило не благодаря Джонатану. Бабатунде Фашола, губернатор штата Лагос и один из лидеров одной из главных оппозиционных партий, начал возвращать своему городу чувство гражданской гордости - прокладывал дороги, обуздывал хищную полицию и убеждал жителей Лагоса платить налоги. С большим шумом Нигерия официально обогнала Южную Африку в качестве крупнейшей экономики континента.

Но у Джонатана было мало харизмы. Ему не хватало глубины мышления Яр'Адуа и природного авторитета, которым обладал Обасанджо как герой войны и мастер тактики. Единственным способом сохранить власть для него было открыть шлюзовые ворота грабительской машины. Джонатан возглавил головокружительный даже по нигерийским меркам разгул коррупции и растрат.

Нефтяная рента Нигерии огромна. В отличие от горнодобывающей промышленности, где африканские государства получают минимальную долю прибыли, от 65 до 85 процентов доходов от добычи нефти обычно достается правительствам, которые выдают нефтяным компаниям лицензии на ее добычу. В последние годы ежегодный доход Нигерии от нефти колебался от 20 до 60 миллиардов долларов, в зависимости от цены на нефть и уровня насилия в Дельте. Последняя цифра в 2011 году в полтора раза превысила прибыль Exxon Mobil, самой прибыльной компании в мире, зафиксированную в том году. Ежегодно пропадает умопомрачительное количество этих доходов, и, хотя природа коррупции такова, что ее трудно измерить, при Джонатане воровство, похоже, ускорилось.

Были и те, кто пытался остановить поток. Я эмоционально истощен, потому что плыву против течения", - сказал мне в августе 2010 года один из министров, настроенный на реформы в кабинете Джонатана, добавив с некоторым преуменьшением, что "борьба с коррупцией идет не очень хорошо".

Ламидо Сануси, банкир голубых кровей из Кано, которого Умару Яр'Адуа назначил главой центрального банка с задачей привести в порядок финансовую систему, разрушающуюся под тяжестью недобросовестных действий, вышел на первый план. Он использовал все возможности центрального банка, чтобы остановить гибельное сокращение валютных резервов Нигерии по мере того, как политики раздували из мухи слона.

Когда грабежи стали выходить из-под контроля, Сануси составил досье, в котором показал, что махинации с NNPC, национальной нефтяной компанией, которая, как Sonangol для ангольских футунго, служит двигателем нигерийской грабительской машины, ежемесячно уносят из казны миллиард долларов. Когда в начале 2014 года Сануси выступил со своими обвинениями, Джонатан вытеснил его из центрального банка, нанеся удар по независимости одного из немногих нигерийских институтов, способных противостоять эксцессам правителей страны, хотя и не смог предотвратить назначение Сануси эмиром Кано, влиятельной должности в религиозной иерархии Севера.

Невысокий, жилистый мужчина со склонностью к галстукам-бабочкам, Сануси понимал, что за нефтеполитикой Нигерии кроется насилие, которое нарастает по всей стране, включая варварское восстание на севере, развязанное джихадистами из "Боко Харам". Существует четкая прямая связь между неравномерным распределением ресурсов и ростом насилия", - сказал Сануси. "Это не означает, что политическая система не коррумпирована, но наиболее важным элементом является плохая инфраструктура, которая затрудняет индустриализацию и создание рабочих мест". Однако решение экономических проблем, которые способствовали появлению "Боко Харам", было практически невозможным, пока машина грабежа находилась на таком высоком уровне. То, что мы видим с "Боко Харам" и всем насилием в стране, должно заставить политиков задуматься", - продолжил Сануси. Может быть, пришло время спросить, не ставит ли оппортунистическая политика идентичности... под угрозу всю систему".

В то время как режим Джонатана посвятил себя извлечению нефтяной ренты, Боко Харам, чье название означает "Западное образование запрещено", сеяла террор. Из своего центра на отдаленном северо-востоке страны ее боевики бомбили города и сжигали деревни по всему Северу. Тысячи людей погибли. Безработные молодые люди этого региона, чьи перспективы были столь же безрадостны, как и у рабочих, чьи текстильные фабрики погубила "голландская болезнь", были готовыми рекрутами. Абубакар Шекау, лидер секты с манией величия, размещал в Интернете бессвязные видеоролики и вошел в число самых известных джихадистов в мире. Коррупция правящего класса, равно как и его воинственные интерпретации коранических законов, стали призывом "Боко Харам".

Как и ополченцы Дельты до них, боевики "Боко Харам" поразили Абуджу, средоточие элиты, взрывами автомобилей, хотя это было ничто по сравнению с тем хаосом, который они устроили на Севере. Военные, недееспособные из-за коррупции и расхищения бюджетных средств, не шли ни в какое сравнение с вооруженными джихадистами. Когда в апреле 2014 года рейдерская группа похитила двести школьниц из деревни Чибок, всем стало ясно, до какой степени нигерийское государство, пораженное нефтью, оказалось неспособным выполнять свой самый главный долг - защищать своих граждан. На момент написания этой статьи нигерийцы с трепетом ожидали выборов, назначенных на февраль 2015 года, на которых, как ожидается, Джонатан получит второй полный срок.

То, что произошло с Нигерией, не является результатом какой-то врожденной особенности африканского духа, как полагают некоторые наблюдатели, пожимающие плечами от непринужденного расизма. Британские члены парламента продемонстрировали готовность продать свое право задавать парламентские вопросы, а политика "свиных бочек" на Капитолийском холме в Вашингтоне очень похожа на систему патронажа. Лоббисты в каждой крупной столице вливают деньги в политику от имени корыстных интересов. Разница между коррумпированным ресурсным государством и государством, которое все еще может называть себя местом представительного правления, заключается в том, насколько скандалом или нормой является такое подрывное использование государственных должностей ради личной выгоды. В какой степени государственные институты - законодательные органы, полиция, суды - служат инструментами сильных мира сего или сдерживают произвол власти.

Если бы в Великобритании или США было правительство, которое могло бы избежать наказания за такой уровень коррупции, оно бы это сделало", - сказал мне Клемент Нванкво, проницательный нигерийский политический аналитик, сидя в своем простом офисе на одной из улиц Абуджи. Но всегда есть институты. В Нигерии люди не преодолели свое разнообразие настолько, чтобы понять, что они могут что-то изменить, что они могут бросить вызов этому страху перед властью. Они смирились с тем, что есть. Люди используют раскол: этнический, религиозный, региональный. Они представляют себя защитниками этих интересов и призывают свой народ защищать их. Реальность такова, что большинство людей от этого не выигрывает".

Чинуа Ачебе, покойный нигерийский лауреат Нобелевской премии, написал в 1983 году: "Беда Нигерии