не укрыли бы стены Анхофа. Нас могли убить или поработить. А я истинный житель Валлиса, хоть мы с отцом и поселились за пределами долины. Не могу я принять рабство и помирать пока не хочу — жизнь дорога.

Лотар оценил сказанное, но ему стало совсем не по себе. Он находился в кругу людей, с более высокими нравами — он чувствовал это и пока еще он думал о том, как приблизиться к ним.

— А ты, Лотар, чего приуныл? — вдруг обратился к нему Фин. Взгляд его был с какой-то хитринкой, будто он что-то знает. — С битвы ты будто язык проглотил. Из тебя не вытянуть и клещами слова лишнего.

— Я не приуныл, — коротко ответил Лот. — И язык не глотал. Просто выпали дни тяжелые, вот и не до болтовни.

— Что-то с тобой точно случилось в битве, раз ты так сразу потерял расположение духа! — усмехнулся Фин. Натан наблюдал за беседой товарищей.

— Ничего не случилось. Обычная битва и, хорошо, мы остались целы. — Лотар пытался ответить, насколько было возможно, не конкретно, чтобы не было в его словах ничего прямо говорящего о его участии во вчерашнем сражении. Он не мог понять: вопросы Фина — это простое любопытство или попытка вывести его на чистую воду.

— Ладно, друг! Коли у тебя нет сил и настроения — отдохни. — медленно протянул Фин. — Я так всегда делаю. Лягу и ни о чем не думаю.

Лотар посмотрел внимательно в лицо Фина и подумал: «Он точно что-то знает. Но почему не говорит прямо? Ну и пусть не говорит. Хорошо, что мы избавимся от него после гор, главное, чтобы до того момента ничего лишнего не сболтнул». Лот опустил взгляд. Он укутался в одеяло, но никак не могу уснуть. Остальные продолжили тихо болтать. Натан рассказывал про то, как добивался мастерства в шитье, и вроде бы дело нехитрое, но для тех, кто не способен совладать с собой, не способен проявить терпение, оно окажется очень даже хитрым.

— Я думаю, так во всем, — решил сделать дополнение Фин. — Любое дело кажется интересным, до тех пор, пока оно новое. Возьми ты и стань кузнецом — новое и интересное? А если станешь конюхом — тоже новое! Конечно, к чему-то человек больше склонен, а к чему-то меньше. Но как только ты начнешь делать однообразную работу, то все — поминай лихом этот интерес.

— Да откуда тебе знать, Фин? — ухмыльнулся Натан. — Ты ведь всю жизнь трактирщиком у отца был.

— Я был, а отец мой нет. Он мне и сказал, — обиженно ответил Фин. — Он поделился со мной этой мудростью, потому я и не перебираю работами, а делаю по его наставлениям. А чтобы интересно было всегда, надо стараться в своем деле что-то новое искать. Вот я, например, напитки разные ищу, придумываю новые рецепты, помогаю отцу решить хозяйские вопросы необычным образом — вот он гордится мной, и мне хорошо. Правда, один раз я учудил — разбил бочку с дорогим вином. Батя мне эту бочку до сих пор вспоминает.

Натан сначала улыбнулся, а потом задумался.

— Не знаю даже, был ли я все это время счастлив. И честно говоря, ничего я не искал в своем деле, а просто шил, как желали люди. Может, конечно, в этом и была доля открытий, но, сдается мне, была эта доля очень скромной. — Натан глубоко вздохнул. — Не думаю, что вообще это то, чему я должен был посвятить жизнь. Я с самой молодости грезил о путешествиях и горел только одной мечтой, которую лишь сейчас решился воплотить.

— И что же это за мечта? — полюбопытствовал Фин.

— Не знаю даже как об этом и сказать, — стал увиливать от ответа Натан. Видимо, когда он в молодости всем рассказывал о титанах, Таврианской Закраине и тому подобном, все смотрели на него как на глупца, а сейчас, прожив жизнь человека уважаемого, он не хотел почувствовать вновь на себе этот взгляд.

— А ты попробуй! Что тебя смущает? — улыбнулся Фин.

Фин был добрым малым и производил впечатление человека, которому можно было довериться, а Натан опасался именно насмешек и издевок, потому и держал при себе все свои сокровенные мечты, но Фину решил открыть тайну. Он рассказал ему все, и Фин впечатлился.

— Ну, теперь, Натан, я совсем буду мучиться, — задумчиво произнес он. — Я и сам буду гореть желанием отправиться с тобой в странствие, да как же мой отец, как же битва валлийцев… Эх, жаль, что душа моя держит меня в долине. Судьба…

— Конечно, раз такова твоя судьба, то возвращайся домой. Негоже родителя в неведении оставлять о своем пути и не теряй его, не повторяй моих ошибок.

После этих слов товарищи сидели молча, смотря на костер, а после улеглись спать. Так закончился славный день, первый день пути через горы и пятый в их путешествии.

В горах поселился таинственный дух. Слабых и трусливых дух в горы не пускает. Они теряют все свои силы еще на подходах к подножью, либо пугаются тайн, сокрытых за уступами и скалами. Он любит людей смелых, целеустремленных и сильных. Только их он допускает в самое свое сердце, открывается им. Он дарит награду за преодоления себя — он показывает красоты девственной природы для своих.

Воспоминания об увиденном в таких местах закрадываются глубоко в сердце и греют душу в течение всей жизни. Но нужно быть очень осторожным. Нравы этого духа очень переменчивы. В одно мгновение он может быть добрым, гостеприимным, а в другое мгновение он возненавидит и обрушит всю свою ярость на смельчака, не пожалеет и заберет жизнь. Совладать с переменчивостью духа невозможно, как невозможно укротить силы природы, потому что именно силы природы движимы этим духом. Именно он повелевает горами. Этот дух поселился не только в Норрабергских горах. Он живет везде и всюду, где есть ледяные вершины. В некоторых землях и народах на далеком-далеком неизвестным никому в Южных землях Востоке его зовут Тоги[3]. Где-то о его существовании совсем не думают или не