– Я могу с ними увидеться? – спросил ван Эрлик.

– Нет.

Адмирал помолчал и добавил:

– Их никто не трогал. И не тронет, пока они на моем флагмане.

Адмирал, заложив за спину руки, неторопливо прошелся по каюте. В своей белоснежной форме он чем-то напоминал Эйрику барра. Старого барра. Очень мудрого, той мудростью, которой обладают старики, убившие много и ненапрасно.

– Может быть, тебе будет интересно, – сказал адмирал Иссуф, – резиденцию губернатора Ярмарки разорили дотла. Волнения охватили три крупнейших города планеты. Помимо людей, в них участвовали локры и крийны. Тело Шана Шаннери так и не обнаружили. В резиденции погибли двенадцать охранников класса «А», двести двадцать спецназовцев; были уничтожены пять парящих танков. Ходят слухи о сотнях барров; о мести Гнезда. Однако трупов барров на поле боя нет. Нашли только два пера – редчайшего для барра черного цвета.

Эйрик лежал неподвижно.

Иссуф покачался с носка на пятку.

– Ты когда-нибудь был на корабле такого класса, сынок? – спросил он.

– Нет.

– Хочешь посмотреть?

– Это что, сэр, последняя сигарета приговоренного?

* * *

Лепестки люка мягко разошлись перед ван Эрликом.

Переднюю переборку на мостике занимало звездное небо: разумеется, не настоящее, а псевдокристаллическое.

Половина командных постов была пуста, и от этого мостик представлялся еще больше, чем он был на самом деле. Казалось, что он так огромен, что на нем можно играть в мяч. Собственно, двое дежурных пилотов именно этим и занимались: они стояли прямо над работающим тактическим кубом с ракетками, и штук пятнадцать белых маленьких мячиков весело скакали меж звезд и транспондерных кодов. Эйрик слыхал, что за такое развлечение на линейных кораблях полагается по пять суток карцера.

При виде вошедшего адмирала пилоты обратились в соляные столбы, лишние шарики мигнули и исчезли, а единственный настоящий отлетел от проецирующей плоскости, ударился о переборку и был пойман Иссуфом.

– Пять суток, – без тени неудовольствия сказал адмирал. Указал ван Эрлику на штурманский пульт и добавил:

– Ну что стоишь? Садись.

Ван Эрлик неуверенно опустился в кресло. Корабль шел в беспилотном режиме: огоньки на пульте мерно помаргивали, на обзорной панели, чуть слева от курса, висела крупная звездочка.

Теперь, когда мячики сгинули, в тактическом кубе горели одни лишь звезды и двенадцать зеленых треугольников. Помимо флагмана с массой покоя в миллион двести тысяч тонн, эскадра включала в себя истребителеносец «Северный», два линейных крейсера, один восемьсот тысяч тонн, другой полумиллионник, торпедоносец «Антей», эсминец «Торо» и шесть небольших фрегатов. По какой-то причине эскадра вышла из гипера; комм-штурман сообщал, что они находятся в полутора световых годах от Альтайи.

– Смелее, коммодор, – с легкой усмешкой сказал Иссуф.

Эйрик запросил схему корабля, затем характеристики двигателей, бортовое вооружение, параметры гиперскорости – корабль исправно выдавал данные. Несколько раз электронный интеллект дредноута смущался и требовал у ван Эрлика допуск – адмирал Иссуф, в соседнем кресле, допуск разрешал.

Ван Эрлику было даже позволено навести лазерные батареи на гипотетическую цель, прежде чем компьютер категорически отказался принимать команду на ввод боевых координат от незарегистрированных отпечатков пальцев. Затем корабельный мозг запросил широкие банки данных, выяснил, что отпечатки принадлежат кровавому пирату ван Эрлику, и закатил по этому поводу истерику.

– Хотелось бы покомандовать? – спросил Иссуф.

– Нет.

– Почему? Этот дредноут способен разнести планету.

– Потому и не хочется, что он способен разнести планету, – ответил ван Эрлик.

Иссуф пожал плечами и повернулся к двум молодым пилотам.

– Лейтенант Деррел, лейтенант Алава, – проводите нашего гостя до его каюты.

Двое пилотов вышли вместе с ван Эрликом с мостика. Лифт на четырнадцатую палубу оказался заблокированным. Пришлось идти метров триста и там нырять в аварийный колодец.

– Налево, – велел один из сопровождающих после того, как ван Эрлик спрыгнул на громыхнувшие под ним плиты.

Это была сервисная палуба – сверкающий кишечник корабля в оплетке проводов и труб. Эйрик изучал его десять минут назад на экране, где-то сверху должен идти главный воздуховод, в конце палубы – холодильники… Эйрик почувствовал, как сердце его сбилось с шага и пропустило один удар. Руки похолодели. Там, за поворотом, должен быть ангар для аварийных челноков.

Челноки заправлены и в полной готовности. Двигатели запускаются автономно: авторизации корабельного мозга не требуется, потому что, когда люди уползают из корабля на челноках, корабельный мозг обычно уже не способен извлечь квадратный корень из четырех.

Ван Эрлик оглянулся. Его руки были свободны. За ним, с видом полнейшей беспечности, шагали даже не два охранника, а два безусых пилота, которые, может быть, неплохо умели играть в пинг-понг на тактическом кубе, – но опыт их в рукопашных схватках равнялся нулю.

Он мог вырубить этих двоих раньше, чем кто-нибудь из них дотянется – не до станнера даже, а до застегнутой наглухо кобуры. Содержимое кобуры пригодится потом – если кто-нибудь из ремонтников, на свою беду, околачивается в аварийном доке.

И тут же Эйрик понял: лифт был неисправен не случайно. И адмирал не случайно разрешил ему баловаться со схемами флагмана. Он хотел, чтобы пленник бежал. Он предоставил ему такую возможность. Наверное, он надеялся, что Кровавый Пес Эйрик не сломает шеи двум молодым пилотам.

Эйрик покосился вправо. Один из пилотов, – на кармашке, рядом с нашивками генокода, значилось имя Алава, – глядел на него невинными зеленоватыми глазами.

– Что-то случилось, сэр?

Эйрик молча зашагал вперед.

До каюты добрались без приключений.

* * *

Остальные четыре дня, пока длился полет, адмирал Иссуф ни разу не навестил пленника.

Эйрика регулярно осматривали медтехи, удивлялись, качали головами и водили в медотсек, прогоняя через тело декалитры кровезаменителей и антирадиантов. Волосы и брови выпали начисто, но он чувствовал себя на удивление здоровым. Он спал, мылся и даже тренировался, насколько это позволял двухметровый силовой шнур.

Свободное от тренировок и медтехов время он лежал на постели, смотря в подвесной потолок.

На исходе четвертого дня двери каюты растворились: на пороге показался адмирал. Парадная форма сидела на нем чуть-чуть мешковато, лысину, казалось, отдраили, как палубу. В каюте царил полумрак. Эйрик неподвижно лежал в койке. Голос адмирала был тих и безжизнен: