которые тебе, с твоим «судьи кто?» не понять, – парировала Мэл. Щёки её разрумянились, глаза сияли. Настроение у девочки было настолько прекрасным, что нелестный отзыв Малыша о Бродском совершенно её не расстроил.

– Ой, ну конечно. Я, вообще-то, тоже элемент поэзии… – обиженно буркнул Саша.

– Вот то-то и оно, что «элемент», – насмешливо фыркнула Мэл.

Маша воодушевлённо пыталась вспомнить душераздирающие строки про то, что «кто-то должен любить некрасивых», а Чацкий хватался за голову.

Онегин, который сидел в комнате и работал, не мог не слышать подробностей, но усиленно делал вид, что очень занят переводом очередного текста.

На очередной строфе из Бродского в дверях зала возник Базаров с банкой энергетика. Казалось, он только ими и питается. Он внимательно слушал, что декламирует девочка, а, дослушав до конца, произнёс: «Люди и вещи нас окружают, и те и эти терзают глаз. Лучше жить в темноте».

Маргарита рассмеялась. Базарову не понравилась эта реакция, но он лишь бросил на Ведьму презрительный взгляд и продолжил рассказывать Маше «Натюрморт». Читал он проникновенно. Серьёзно. Словно смакуя каждое слово и вкладывая в него тысячи смыслов. Маша восторженно слушала. Чацкий закатил глаза, махнул рукой и вернулся на кухню.

– «Сын или Бог, я – твой», – Базаров закончил эти строки тихо, почти шёпотом, но эти слова словно были обращением к кому-то из присутствующих.

– Почему ты засмеялась? – обратилась Мэл к Маргарите и обернулась к Базарову: – Евгений, ты круто читаешь стихи.

– Женя, кажется, выучил всё творчество Иосифа Александровича ещё давно. Мы когда останавливались у Ангелов несколько лет назад, он напился и читал очередную депрессивную муть, стоя на подоконнике пятого этажа. И чуть не сиганул вниз, заметьте, – весело рассказала Марго.

– Вам бы, Маргарита Николаевна, заняться бы не приведением своей внешности в порядок, а саморазвитием, – едко отозвался молодой врач.

Онегин, всё это время сидевший в переводах, выскочил, как чёрт из табакерки:

– Что ты себе позволяешь?! Немедленно извинись перед дамой! – гневно потребовал он.

– Расслабься, Стрелок, – снисходительно произнёс Базаров. – Я никого не оскорбил.

– Это правда, Женя, – поспешила успокоить Онегина Марго. – От Базарова никогда не дождёшься ни добрых слов, ни эмоций. Слишком чёрствый даже для оскорблений, – Маргарита насмешливо улыбнулась.

– Когда концерт? – сухо спросил Онегин, оборачиваясь к Мэл и старательно делая вид, что он уже забыл о существовании Базарова.

– В середине июня. Олегу нужно сдать ЕГЭ, и в честь этого… – Мэл собиралась пересказать всё, о чём она разговаривала с предметом своего обожания, но по лицу Жени поняла, что он не хочет этого слушать.

– Жаль, – неискренне отозвался Онегин, – думаю, я не приду.

Марго, Базаров и Мэл удивлённо посмотрели на него.

– Я думаю, мы уже закончим к этому времени, – пояснил Онегин.

– Допустим, – кивнул Базаров.

– Я решил, что отправлюсь путешествовать, как только мы разберёмся с ожерельем, – ошарашил всех Стрелок. – Я вспомнил своего друга… бывшего друга, вспомнил, как ему нравилось путешествовать, подумал: почему бы и нет…

– Вы не помирились? – сочувственно спросила Мэл.

– Говорим только про работу. А вы с Ви?..

Девочка мрачно посмотрела на Онегина.

– Я понял. Я тоже, – почти прошептал он.

Мэл заметила, что Женя погрустнел.

– Ну, твоя карма – терять лучших друзей – похоже, передалась и мне. Хорошо хоть, я не пристрелила Виолетту, – пошутила девочка, пытаясь скрыть, что эта тема для них обоих всё ещё болезненна.

– Конечно, не пристрелила, я же решил не учить тебя стрелять, – попытался отшутиться Онегин.

Маша лишь махнула рукой и стала набирать что-то у себя в телефоне, периодически ругаясь под нос.

– Маргарита Николаевна, – спросила вдруг девочка, – а ногти-то вот эти нарощенные как теперь отклеивать?

Марго сдержала улыбку.

***

Варвара Петровна сидела в кабинете и помешивала чай. Перед ней сидела разъярённая Элен, которую тщетно пытался успокаивать Киса. Павел Петрович бродил по кабинету серой тенью и молча наблюдал за происходящим.

– То есть, они просто стёрли ещё и Панночку? – негодовала Элен. – Мы вообще что-то собираемся делать? Почему никто не вмешался?

– Я пытался, – спокойно ответил проявившийся из-под пола Чёрный Человек. – Но они просто применили рубин, и бедняжка развеялась в прах.

– А почему ты ничего не сделал? – рявкнула Элен.

– Я был бессилен, – парировал Чёрный Человек.

– Мне тоже не нравится, – поддержал Элен Кирсанов, – что ты не помог ей.

– Я уводил оттуда Вия: он ещё не восстановился. Да и к тому же, смерть Панночки была внезапной.

– Мы потеряли Аню и Панночку – двоих за один месяц. Пора бы что-то предпринять, Варвара Петровна, – вкрадчиво проговорил Воробьянинов.

– Ипполит Матвеевич, мы теряли и больше за месяц, такое случается, – спокойно ответила женщина. – Сейчас мы должны сосредоточиться на другом. Каждый из вас примерно восемь дней назад ощутил на себе смерть своего создателя. Необычное чувство, правда?

– К чему вы клоните? – спросила Элен.

Барыня кивнула в сторону Чёрного Человека.

– Ну, я смерть своего создателя не ощутил, конечно, но у этого другие причины. А для вас это может значить только одно: пока вы думали о своём, земном, Черви отыскали Сердце ожерелья. Я, признаться, почувствовав, что камень в пределах Москвы, и сам сильно удивился, но сомнений быть не может. Вы, ребята, облажались по-крупному. И если вся эта шайка соберёт всё, что у них есть, они вполне смогут устроить разовый призыв. Точнее, единоразово отправить всех обратно.

– Тогда просто пойдём и заберём камень, – запальчиво заявила Элен.

– Нет, – спокойно ответила Варвара Петровна, – у нас ещё есть свой козырь в рукаве.

– Я не доверяю Печорину! С чего вы взяли, что он достанет камень? – не унималась Курагина.

Варвара Петровна махнула рукой.

– Это ещё один вариант. Ещё один вариант из Червей, кто добровольно отдаст его мне…

Элен и Киса непонимающе посмотрели на Варвару Петровну.

– Набирайтесь сил. Скоро сами всё увидите, – только и сказала женщина.

***

Первый день после праздников тянулся медленно. Погода была отвратительно переменчива: то яркое солнце, то дождь, а в некоторых районах Москвы и то и другое одновременно. Мэл сидела во дворе школы и ждала дополнительных занятий, когда у школьных ворот припарковался чёрный «Ягуар». Мальчишки, которые болтались во дворе, тут же вытащили телефоны и начали снимать. Девочка заинтересованно посмотрела на машину, откуда доносилась песня «Come with me now» Саймона Морина.

Из «Ягуара» вышел молодой человек в элегантном чёрном костюме и облокотился на капот. Мэл сделала вид, что смотрит в телефон, а сама украдкой стала приглядываться к мужчине. А потом она разглядела его лицо… и сердце у неё ушло в пятки. Она встала и поспешила в сторону школы. В этот самый момент из