– А я и не говорила, что речь обо мне, – возразила Кари.

– Причина всему твои видения, – прошипел Крыс. – Я не про яд, но про все остальное. Выступление Шпата против Хейнрейла, намерение возглавить Братство. Если б он отдохнул после того, как выбрался из тюрьмы, может, ему не стало бы хуже. За что бы ты ни взялась, дела катятся ко всем чертям. Я смотрю на тебя и вижу… – Его голос сполз в рычание.

– Я об этом никого не просила.

– Об «этом», – эхом повторил Крыс. – Ты даже не знаешь, что это такое. Святость? От каких богов? Как ты думаешь, Кариллон, кто насылает на тебя эти видения? И почему на тебя?

– Колокола. Это умершие боги.

– Они не умерли, – прошептал Крыс. – Упырям то ведомо.

– Хорош! – вмешался Шпат. – Не имеет значения. Не важно. Крыс, оставь ее в покое и плюнь на эту загадочную упыриную чушь. Тебе она не к лицу. Кари, может статься, он прав, – профессор хотел выяснить, что с тобой происходит, а ты сбежала. Забралась на Нищего Праведника, скорее искать Хейнрейла, забив на все прочее. Это не инструмент и не дар. Это… не знаю я, что это, но и ты знаешь не более моего.

Он пытается меня прогнать, заключила Кари. Он решил, что у нее недостанет сил смотреть, как он умирает, смотреть, как замещается известью клетка за клеткой, сустав за суставом, пока не останется ничего, кроме нескольких живых органов в каменной гробнице. Так умирать ужасно, и он не ошибся, ее тянет удрать. Но та Кари погибла, когда на нее обрушилась Башня Закона.

Далеко-далеко прозвучал звон, но не понять – то ли где-то в городе, то ли в ее голове.

– Я знаю, кто может помочь, – сказала она.

Пусть тогда она была совсем другой женщиной, но неделю назад Кари шагала точно тем же маршрутом. На станцию Фаэтоновой улицы и на поезде через Дол Блестки до улицы Пилигримов. На хрена она выкинула ученические накидки? В поезде она увязалась за толпой студентов, как дворовая кошка за голубиным выводком. Сальник ворочал шеей, пялясь на нее, башка крутилась, как у совы, – без сочленений, будто на резинке. Улица Желаний пуста, перекрыта. Дыра на дороге пропала под коркой свежего бетона, но дома брошены, заколочены. Унылый стражник патрулировал улицу из конца в конец, кашляя, кутался в шинель от ночной холодины.

Вот только профессор Онгент жил вообще-то не здесь. Он лишь владел этим домом, содержал его для сына и учеников – и подопытных зверюшек. Жил он на территории университета. Кари свернула во дворы и переулки за улицей Желаний, чтобы подняться на склон к серым громадам учебных корпусов.

Вообще-то сперва она собиралась действовать по-другому. Выйдя из Мамулиного дома на воде, она укрылась в безопасном местечке, пока не перевалил очередной час и не послышался звон. Потребовала у колоколов показать Онгента, но те оказались неуступчивы. Она увидела профессора в маленькой комнате, но это было словно смотреть сквозь разбитое стекло, которое вдавливают тебе в глаз. Осколки резали до крови, когда она вглядывалась в них, видение рассекало ее. Он жив, но где находится – не понять. В последний раз он предстал перед ней под замком на мысу Королевы, но, рассудила она, сейчас его могли уже выпустить. По опыту Кари, господа в тюрьме не задерживаются.

В это время суток университетский городок безмолвствовал. Высоко в окнах горело несколько огоньков, но все библиотеки и лекционные залы были заперты. Она приостановилась под окном профессорского кабинета, вспоминая университет. Колдовской череп, разорвавшийся у нее в руках, ощущение себя плотиной, сдерживающей необъятную мощь. Теперь ей хотелось повторить опыт и принять поток льющейся силы.

Святым полагалось исцелять людей прикосновением, как повествовали сборники тети Сильвы.

Кари не очень-то образцовая святая, но попробует разобраться по ходу.

Покашливание, отсвет сигареты в отдалении. С той стороны лужайки, в тени медицинского училища, кто-то за ней наблюдает. Мелькнуло вытянутое лицо, лысина, кисть блеснула серебром перстня. Она пошла дальше, только слегка вразвалочку, будто немного навеселе. Обычная студентка срезала путь, возвращаясь в общежитие.

Она обогнула угол кафедры истории. Боковая дверь на лестницу, что вела к жилью Онгента, закрыта и заперта. Она продолжала идти, слыша похрустыванье за спиной. Продолжала двигаться, но потянулась к оружию.

Ладонь сомкнулась на рукояти ножа.

Сознанием она потянулась вдаль. Прямо сейчас колокола не звенели, но, оказывается, это не всегда обязательно. Силы, что благословили ее и пытались на нее притязать, всегда там, на своих насестах, а может, в клетках, раскиданные по городу, и погреметь прутьями их решетки возможно, если как следует сосредоточиться.

Она пошатнулась.

Казалось, будто она в двух местах разом.

Она шла вдоль стены корпуса истории, ведя рукой по грубому камню, чтобы не навернуться в темноте, при этом она же наблюдала за собой с вершины Священного холма, с колокольни одного из соборов. Очень далеко, но взор с идеальной ясностью пронзал тьму, пронзал стоящие на пути здания и глядел на ее хрупкое тельце, мерцание белого пламени, и сзади него надвигалась глухая тень.

Она никогда не видела его раньше, но раньше она его видела. Промельк, остаток воспоминания. Этот человек говорил с Онгентом. В застенке, на мысу Королевы. Допрашивал его. Профессор, поначалу полный бравады, постепенно сдавал, сникал. Этот человек его не бил. Незачем. У него был другой рычаг давления.

Она разобрала краешком стелящегося видения: у него пистолет. Почуяла вкус горьких смесей в гильзах. Осязала форму пули.

– Кариллон Тай, – окликнул он и тем вверг ее назад в тело, надежно, как имя демона приковывало его к единственному облику в сказках, что тетя Сильва читала на ночь. Она крепче взялась за нож и бросилась бежать. Сквозная арка впереди выходила на квадрат главного двора. Там будет людно. Там он не отважится в нее выстрелить.

Он тоже бежал, топал прямо за ней, распахнутый плащ реял, как крылья, но она быстрее. Арка раскрылась перед ней, обещая спасение.

Второй шпик выступил к ней из тени под сводом. Кари отлетела, ударившись ему в грудь. Под плащом твердые кольца доспеха. Он поймал ее, не дав растянуться, стиснул запястья, как кандалами, развернул.

Первый мужчина, дознаватель, замедлил бег. Пистолет отправился обратно в карман.

– Я ничего не сделала, – протестовала она.

Он промолчал. Шагнул вперед и просунул руку ей в вырез блузы, пальцы в перчатке принялись лапать ее воротник, шею, груди.

– Отвали, сволочь! – хотела начать она, но ладонь зажала ей рот.

– У нее его нет? – Второй, который держал, говорил на удивление мягко. Пригвоздив к месту, дышал в ухо теплом. Что они ищут? На ум приходило только одно – ее амулет.

– Заводи ее в дом, – приказал первый. Кари потащили к двери в арочном проходе. Она открывалась в коридор. Университетские помещения, кафедра теологии. Они силком дотянули ее до третьего кабинета, втолкнули внутрь, вошли следом и заперли дверь.