По большому счету, внимательность также нас делает менее толстокожими к таинству жизни. Рассматривая внимательность через призму того, что называется открытостью, мы немедленно ощущаем обширность, простирающуюся вокруг этого слова. Это и есть возможность для внимания, которое пробуждает чувство ответственности за наши взаимоотношения, сообщество и земное существование, а также чувство органической сопричастности к ним.

Иногда мне начинает казаться, что если я с кем-то долго работаю, то как будто непосредственно общаюсь с их снами. Хотя сновидец, возможно, не осознает чувства обоснованности, благодаря дару внимательности сон будет расцветать образами там, где он чувствуется значимым.

Ушедший на пенсию инженер Том пришел ко мне и поведал о череде снов, в которых ему снилось, как он потерялся. В своих снах он заблудился в незнакомом месте, без денег, отчаянно пытаясь найти путь домой. На смену одной ночи приходила другая, а ему приходилось пробираться через полосы препятствий ― машины и узкие проходы между ними, ― и каждый раз он просыпался в состоянии не находящей выход паники. Том всю жизнь много работал, чтобы сделать карьеру и обеспечить всем необходимым семью, а сейчас, на пенсии, он страдает из-за отсутствия цели в жизни.

Вторая половина жизни многим из нас ставит условие отказаться от имперских амбиций и развернуться лицом в сторону внутреннего совершенствования. Когда я предложила это Тому, он отмахнулся от этого, будто уже наслышан об этом. Но во время следующего приема он рассказал мне о сне, в котором содержалась интересная подробность, до этого им не замеченная. Пытаясь найти дорогу домой, он набрел на пруд, наполненный разноцветными рыбами. На мгновение Том настолько восхитился их красотой, что едва не бросился в воду, прежде чем продолжать поиск пути домой. Я восприняла это как признак того, что снотворчество привнесло некоторое разнообразие в его на первый взгляд выжженную и беспокойную психическую среду.

Подобно теплым солнечным лучам, небольшая толика восхищения и воодушевления, уделенная заброшенным областям души, уговорами выманит эти прекраснейшие цветы из почвы. Такая способность слышать приоткрывает лазейку в тайную мифологию других, которая становится дорогой возвращения к своей принадлежности. Более того, располагающее к себе внимание становится для других примером того, как нужно уметь прислушиваться к себе. Если мы начнем таким образом вести себя с детьми, пока они в столь юном возрасте, они быстрее придут к своей истинной принадлежности.

К сожалению, в западной культуре мы перестали даже изредка давать себе свободное время, потому что постоянно проверяем наши мессенджеры на наличие новых сообщений, пока стоим в очереди с незнакомыми людьми, в парке, где гуляем с детьми, или даже сидя за столом во время ужина с любимыми. Однако времена простоев ― аналоги приглашения к подсознанию. Они побуждают сформулировать вопрос в своем сердце, выманивают самобытность выйти из тени на свет, создают пространство доброжелательности для неожиданных встреч.

Как правило, при встрече с незнакомым человеком мы сначала задаем ему вопрос: «Кем вы работаете?», ― как будто в этом и заключается вся его суть. Вместо того чтобы таким способом составлять свое мнение об окружающих, что является завуалированным определением их статуса, нам нужно возродить искусство ухаживания. Ухаживание ― это когда вы сидите рядом с другими людьми и пытаетесь нежно, терпеливо и уважительно открыть для себя то, что они любят. Как, например, в древней кельтской традиции было принято при встрече с незнакомцем спрашивать: «Кому вы принадлежите?» [71].

Такая древняя традиция также присутствует в других культурах, где человек представляет себя не только по имени, но и по линии происхождения и называет место, откуда он родом. Так, например, на языке индейского племени оджибве вы сначала называете свое духовное имя, обозначающее ваше положение внутри племени; за ним следует название вашего рода, которое более точно идентифицирует ваше место в племени; и в завершение место, откуда вы родом, которое подводит итог вышесказанному [72].

У племени навахо сохранилась традиция, когда у любого соплеменника имеется четыре клана, каждый из которых может быть представлен в следующем порядке: первый род по матери, затем по отцу, по дедушке по материнской линии, по дедушке по отцовской линии, за которым следует место, откуда они все родом [73]. Это не только дает понимание о ваших корнях, но также является проявлением уважения к окружающим, заставляя вас вести себя скромно в их глазах в том случае, если вы не знаете обычаев и культурных традиций, принятых в том месте, куда вы пришли.

Вы можете почувствовать, насколько ухоженной может быть принадлежность, если мы признаем себя ее плодом, выросшим на генеалогическом древе наших предков. Мы переплетаемся с этими корнями каждый раз, когда называем их. Если мы больше не помним имен предков или не знаем, откуда они родом ― даже если утеряны все истории, повествующие о них, а песни забыты, ― мы все еще можем восстановить принадлежность к Малой Родине с помощью воспоминаний, приглашений и ухаживаний за снами. Как объясняет Мартин Прехтель, у каждого человека, «живущего в племени или в обществе, у первобытного или цивилизованного, есть душа, которая и является его происхождением, природой и, главное, по-своему самобытной. Впрочем, неповторимая душа современного человека либо изгнана в далекие уголки мира снов, либо находится под прямой атакой современного разума. Чем больше вы осознанно вспоминаете о своей самобытной душе, тем больше помните ее на физическом уровне».

Если мы задаем кому-нибудь вопрос: «Кому или чему ты принадлежишь?», ― то таким образом проявляем внимание к их жизни от начала и до конца. Вопрос сам по себе ― признание того, что для них важно и что предназначено им судьбой. И если мы задаем вопрос о своих снах, он направляет нас на дорогу нашей цели. Точно таким же образом, как вы можете взять желудь и посадить его на другом континенте, оказанное доброжелательное внимание будет перерастать в то, чем и должно стать.

Несмотря на всю важность внимания, мы также должны прийти к признанию того, насколько наше отсутствие влияет на жизнь окружающих, причем часто прямо пропорционально тому, как далеко мы ушли от себя самих. Такое отсутствие ― нечто большее, чем простое физическое отсутствие, это «отсутствующее присутствие», в котором мы находимся, когда разобщены, сбиты с толку или замкнуты. Выслушивание кого-нибудь вполуха