Они увидели дорожку, ведущую к каким-то ступенькам. Но ступеньки почему-то обрывались посреди склона. Последнюю дюжину футов Билл вынужден был ползти на четвереньках. Трише с Мелиссой каким-то образом удалось протолкнуть велосипеды вверх, к Биллу. Он сгрузил их на тротуаре, а потом девочки вскарабкались вверх по склону.

Они оказались на двадцатой миле марафона. В последнем моем сообщении говорилось о том, что я на тринадцатой миле.

Мелисса думала, что я позади них. И она скомандовала Биллу с Тришей ехать к финишу, а сама побежала в противоположном направлении. Теперь кто-то из них точно должен был встретиться со мной.

— Не может быть, чтобы он уехал далеко! — крикнула она. — Мы нужны ему! Ему нужны наши рюкзаки!

В тот момент я как раз приближаюсь к шестнадцатимильной отметке. Ветер хлещет в лицо, пытаясь отбросить меня назад, ледяные струи дождя лупят по обнаженной коже. Я сижу, скорчившись в своей коляске, уже добрых три часа. Боль пронзает спину, как молния. Теперь я понимаю, как далеко назад отбросила меня ампутация. Я никогда не смогу наверстать потерянное время тренировок. Перчатки превратились в лохмотья. Руки и плечи горят, и в то же время я продрог до костей.

Переломный момент. Я уже почти не надеюсь на свою группу поддержки и не знаю, смогу ли ехать дальше. Я смотрю вперед, в серую пелену обжигающего ледяного ветра. Капли дождя барабанят по дороге, как пулеметная очередь. Дорога поднимается к мостику. Еще один чертов холм, а я уже почти не могу удерживать обручи. В водостоке на обочине бурлит грязная вода и с чавканьем исчезает под решеткой канализации, словно насмехаясь надо мной.

«Проехать марафон! Кого я обманывал?»

И тут я вижу! Вижу впереди нечто странное. Какой-то безумец проталкивается через толпу бегунов, в противоположном направлении. Он бежит не туда!

Это женщина. У нее насквозь промокшие светлые волосы и отчаянное выражение лица. Мы одновременно замечаем друг друга.

Редко я чувствовал такую радость от встречи с кем бы то ни было. Мелисса рассыпается в извинениях. Она вынимает из рюкзака ветровку и накидывает на меня. Дает мне новые перчатки. Выливает на ободки уйму спрея. Кормит меня сладким энергетическим гелем. Я жадно глотаю. Мелисса напоминает, что на финише меня ждет мой пес.

Я снова отправляюсь в путь. Мелисса бежит позади, впопыхах рассказывая о приключениях моей команды: ложное сообщение о бомбе, окольные пути, буря, перетаскивание велосипедов вброд через затопленный парк, подъем по склону. Несмотря на все это, я не могу удержаться от смеха. Но и сам я рассказываю, что мне было очень тяжело. Местность оказалась более холмистой, чем мы думали, а уж из-за погоды и вовсе начался сущий ад. Последние несколько миль я еду против ветра, а ехать в коляске против ветра намного тяжелее, чем бежать, потому что коляска — это дополнительный вес.

Последние шесть миль Мелисса пробегает со мной. На двадцать третьей миле к нам присоединяются Билл и Триша. Они очень мне помогают. Ветер и дождь усиливаются до предела, но Билл неустанно выкрикивает слова поддержки. Толпа бегунов выстраивается вдоль дороги, и слова Билла побуждают их приветствовать меня:

— Ветеран-инвалид приближается к финишу! Ветеран-инвалид приближается к финишу!

Крики и аплодисменты придают мне сил. Последняя миля — сущий ад. Это подъем в гору. Дорога неровная, ехать тяжело, но толпа неистовствует, видя, как я ползу к финишу.

Это помогает мне держаться, и откуда-то берутся силы, чтобы преодолеть последние ярды. Пересекая финишную прямую, я расправляю плечи. Все! Мне на шею вешают медаль. Кто-то набрасывает на меня фирменный водонепроницаемый плащ Марафона морской пехоты, потому что меня бьет озноб от холода и усталости. Я едва не отключаюсь.

Боль накатывает волной. Мелисса понимает, как мне тяжело. Редко мне бывало настолько плохо. Я больше пяти часов просидел скрючившись в коляске, и спина болит просто неимоверно. Чтобы не потерять сознание, мне приходится выползти из коляски и распластаться на животе. На финише есть палатка для оказания медицинской помощи, но у меня нет сил перелезть на койку. Кажется, медики не понимают, что со мной делать.

— Положите его на носилки! — кричит Мелисса. — На носилки!

Я оказываюсь на носилках, потом на койке, и Мелисса прикладывает к моей спине лед. Медленно, мучительно медленно волны боли начинают отступать, и в голове у меня немного проясняется. Я лежу и думаю: «Я сделал это. Проехал марафон». Я не пробежал его, как говорил когда-то. Но был настолько близок к выполнению обещания, насколько это в принципе возможно. «Вы никогда не сможете снова ходить. Вам никогда не видать марафона». А я это сделал.

Я просматриваю свои занесенные в компьютер результаты по каждой миле. Некоторые мили я проехал меньше чем за четыре минуты. Когда ветер дул в спину, можно было не напрягать руки, меня и так подталкивало. Но на самых трудных участках, вверх по склону и навстречу ветру, я проезжал милю за тринадцать минут. Обычная ходьба и то быстрее.

Меня находит Джон Либонати и сообщает хорошую новость: я прибыл пятым из всех колясочников. Учитывая обстоятельства, это почти чудо. Мы празднуем. Радуемся простому факту, что мне удалось обуть скептиков. Почти все говорили, что с ампутированной ногой невозможно проехать марафон, но мои родители всегда в меня верили, и сыновья, конечно, тоже. Джон с Мелиссой поддерживали меня на сто процентов. Без их помощи мне бы это ни за что не удалось.

Но главное, мне не удалось бы это без моего Нэпала — так я им говорю. Милая морда оказывается у моего лица. Я лежу на койке, изнуренный и терзаемый болью, у меня на спине мешочки со льдом, а мой пес говорит мне: «Я знал, что ты сможешь. Знал. Мы сделали это вместе. У нас все получилось».

Я оглядываюсь на все, чего добился с тех пор, как получил травмы, и понимаю, что он прав: у нас все получилось. Я снова ходил. Я прошел целых двести пятьдесят шагов. Ездил на лошади. Научился плавать с аквалангом. Участвовал в Играх воинов и, по правде говоря, кое-что сделал для своей команды. А теперь я проехал марафон. Кажется, в списке моих желаний осталось только одно, самое волнующее: прыгнуть с парашютом.

Но думаю, что кое-что все же невозможно и останется таким навсегда.

В тот вечер у нас праздничный ужин. Джон Либонати говорит нечто очень трогательное. Он начал писать книгу для детей. Основная идея в том, что собаки абсолютно все понимают (пусть даже большинство людей в это и не верят). Собаки знают, что их жизнь коротка (десять-пятнадцать лет) — и поэтому нужно взять от нее все. Вот почему они всегда счастливы и полны любви и желания играть.

— Я хочу на примере собак научить этому и людей. Детей, — объясняет Джон. — Собаки очень верные. Они всегда вам рады. Даже если вы уйдете всего на пять минут, они будут вне себя от счастья, когда увидят вас снова. Собаки становятся злыми лишь тогда, когда их учат этому люди. Они способны радоваться даже мелочам. А Нэпал — живое воплощение всего этого.