ними, по убеждению Лейбница, существует некое гносеологическое взаимодействие, механизм которого он попытался объяснить в своём основном гносеологическом сочинении «Новые опыты о человеческом разуме».

Различие между этими видами знания обычно терминологически обозначалось в те времена как знание «a priori» и знание «a posteriori». Лейбниц добавил к этим характеристикам подробные соображения, сущность которых в следующем. Так как рациональное знание состоит из общих понятий, то усвоение этих понятий основывается на их логической обработке, т. е. на законах логики. Таковых законов три – закон тождества, закон противоречия, закон исключенного третьего. Но обычно принято все эти три закона не перечислять поочередно, а обозначать их общим наименованием «закон противоречия», подразумевая под ним все эти три закона[165]. Так вот, можно охарактеризовать рациональное знание как знание, основанное на законе (= принципе) противоречия. Знание же эмпирическое (= фактическое), оперирующее не общими понятиями, а конкретными (= индивидуальными) представлениями, имеет своим основанием другой закон (= принцип), именно – закон (= принцип) причинности, причинно-следственной связи между предметами чувственного мира[166].

Об этом противопоставлении двух видов знания, рационального и эмпирического, всегда хорошо было известно. Но если в античные времена эмпирическое знание третировалось как нефилософское, то с возникновением английской эмпирической философии пренебрежению стала подвергаться уже рациональная философия как «метафизика», под которой понималось абстрактное фантазирование, пусть в каком-то смысле и полезное, но, во всяком случае, не имеющее собственно научного значения. Локк своей критикой теории врождённых идей в полной мере эту точку зрения эмпириков на рациональную гносеологию изложил. Перед Лейбницем встала задача ответить на критику Локка рациональной гносеологии. Этот ответ и был изложен Лейбницем в его сочинении «Новые опыты о человеческом разуме».

Основная мысль этого сочинения состояла в утверждении, что между рациональным и эмпирическим знанием нет той радикальной противоположности, на которую всегда обычно указывали. Исходные элементы рационального и эмпирического знания, понятие и представление, не отличаются друг от друга по существу. Представление есть то же понятие, но с уменьшенным содержанием в нём разумности. При этом нужно учитывать, что эта разумность заключается в представлении не explicite (= актуально), а implicite (= потенциально). Поэтому положение рационалистической гносеологии, что знание находится в человеческой душе (= уме) уже в готовом виде в виде врождённых понятий, над чем иронизировал Локк, следует толковать не таким намеренно-окарикатуренным образом, что как будто бы в таком случае каждый новорождённый младенец мог бы дать точные, ясные и полные определения всех научных понятий, находящихся в академических энциклопедических словарях, а просто как утверждение, что в душе (= уме) человека находятся рациональные зачатки, потенциальные возможности будущих понятий. Для этих рациональных зачатков будущих понятий у Лейбница было даже специальное название – «petites perceptions» (= «малые перцепции»), которым он подчеркивал их недостаточно рациональный характер[167].

Тем самым, конечно, лишается смысла тезис Локка о том, что душа человека при начале своего земного существования не имеет никакого врождённого ей знания, что она есть tabula rasa. Но важнее здесь другое, а именно то, что Лейбниц отрицает лишь мысль эмпирической гносеологии о душе как о tabula rasa, но не отрицает саму эмпирическую гносеологию, а толкует её как подготовительную стадию той же рационалистической гносеологии.

Таким образом, Лейбниц осуществил в гносеологии основной свой замысел – объединить в гармоническое целое рационализм и эмпиризм (= сенсуализм). А это означает, что в европейской философии чётко обозначилось третье направление: наряду с французским рационализмом и английским эмпиризмом появилась немецкая философия, объединяющая рационализм и эмпиризм в единый познавательный комплекс.

Такое примирение рационализма и эмпиризма нашло своё выражение и в терминологии. Ещё в средневековой схоластической учёности была выработана чеканная формула, которой выражалась сущность эмпирической (= сенсуалистической) гносеологии – «Nihil est in intellectu, guod non prius fuerit in sensu» (= «Нет ничего в уме, чего бы не было раньше в ощущении»). Этой формулой выражал свою гносеологию и Локк. Оппонируя Локку, Лейбниц к этой формуле сделал добавление, которое радикальным образом изменило её, этой формулы, смысл: «Nihil est in intellectu, quod non prius fuerit in sensu, nisi intellectus ipse» (= «Да, ничего нет в уме, чего не было бы раньше в ощущении, но кроме самого ума»).

Итак, гносеологическая теория Лейбница по своему замыслу понятна – соединение рационализма с эмпиризмом. Понятна и основная гносеологическая мысль – рационализация эмпирически приобретенных представлений, превращение их в понятия. Но уже не совсем понятен способ этого превращения представления в понятие. Превращение «потенциального знания», каким по контексту рассуждения выглядит представление, в «актуальное знание», каким опять же по контексту рассуждения выглядит понятие, ещё ничего не говорит о самом способе этого превращения «потенциальности» в «актуальность». Сущность объяснения Лейбницем способа этого превращения представления в понятие состоит в следующем.

Представления (= perceptions = букв. восприятия), из которых состоит эмпирически приобретённое знание, составляют не истинное знание, а лишь психологическое преддверие знания. Чтобы стать истинным знанием, перцепции должны пройти психологически-гносеологическую процедуру, которую Лейбниц назвал «apperception». Буквальный смысл понятия «апперцепция» можно передать словосочетанием «дополнительная перцепция», или «дополнительное восприятие». А полный смысл понятия «апперцепция» состоит в следующем. Результатом изначального процесса восприятия, который, процесс восприятия, обычно (но не у Лейбница) понимается как действие органов внешних чувств, через которые предмет познания воспринимается в душевный мир человека, и есть собственно перцепция (= восприятие = представление). В таком качестве эта перцепция обычно (но, опять же, не у Лейбница) фигурирует как элемент эмпирически приобретённого знания. Чтобы превратиться в элемент истинного, т. е. рационального знания перцепция должна быть второй раз воспринята, но уже умом. Если первое восприятие (= т. с. «перцепирование») дает результат в виде «перцепции» (= «представления»), то второе восприятие, или умственное восприятие (= т. с. «апперцепирование») дает искомый результат в виде «апперцепции» (= «понятия»). Задача так понимаемого истинного познания заключается в преобразовании «перцепций» в «апперцепции».

А теперь необходимое уточнение по поводу только что сделанного дважды замечания в скобках, из которого следует, что между обычным пониманием происхождения эмпирического (= сенсуалистического) знания и пониманием происхождения этого знания Лейбницем существует разница. Во-первых, этой разницы, даже если не знать её сущности, не быть просто не может. Ведь Лейбниц, как мы это уже знаем, был гносеологическим рационалистом, а, значит, считал истинное знание врождённым. То, что он при этом признавал гносеологическое значение и за эмпирическим знанием, не означало, как мы это тоже уже знаем, что он соглашался с теоретиками-эмпириками (с тем же Локком) в их объяснении происхождения этого знания. Для Лейбница эмпирическое знание есть то же самое рационалистическое знание, но по своему