— Врёшь. Болит спина от того и ворочаешься. Когда горб растёт, всегда спину ломит.

— Какой ещё горб? — Карлуха захлопал глазами.

— Самый обыкновенный. Тебе сколько лет?

— Не знаю. — Карлуха подошёл ближе. — А тебе какое дело?

— Ступай зверя корми. — Махнула рукой, взяла на столе таз с грязными тарелками и пошла к двери. — Серёжа. — Уж как-то ласково позвала. — Пойдём, поможешь.

— Уже иду. — Тут же согласился Серёга и рванул к выходу.

— Погоди. — Окликнул Коротун. — Какой горб? Ты это о чём?

— Отвяжись. — Рявкнул Серёга.

— Ну, уж нет. — Карлуха ухватил Кхалу за подол и потребовал. — Рассказывай.

— А что рассказывать? — Спросила и склонилась над мелким. — Я говорила, шигжих ты. Дитя любви крукля и печатницы. От того в тебе и сила огромная, потому и зверьё сторонится. Боятся они тебя. Что ещё ты хочешь узнать?

— Ага, боятся. — Карлуха уселся на пол. — Что же это выходит? Нелюдь я?

— Дурак ты. — Брякнул Серёга. — Какой же ты нелюдь? Самый обыкновенный человек. Маленького роста, вот и всё отличие. У нас, такие как ты тоже встречаются. — Серёга посмотрел на Рафата, тот закивал.

— Ага, живут. — Подтвердил Рафат. — Карлики, лилипуты, они в цирке работают, в кино снимаются. Артисты.

— В каком ещё цирке? — Карлуха поскрёб затылок.

— Хватит! — Гаркнул я. — Чего вы его пугаете?

— Придумал тоже. — Кхала бросила на меня колючий взгляд. — Никто его не пугает. Он спросил, я ответила.

— Бред, да и только. — Не поверил я. — Нормальный он. Мал ростом и что? Болел в детстве. У нас в посёлке Шарка Горбатый жил. Ещё мальцом упал с крыши, спину повредил. Покрутило его здорово. Знаешь, какой он был сильный?

— Не знаю и знать не хочу. — Грубо ответила Кхала. — Карлуха не падал и не болел. Шигжих он, сын печатницы и крукля.

— Это что же получается? Мой папашка людей ест. — Скорее подтвердил, чем спросил Карлуха. — Людоед он.

— Не уверена. — Кхалла присела рядом с Коротуном, приобняла его. — Это в наших краях крукли людей едят. Беглые они, не умеют жить по-другому. За перевалом, печатницы их помоями и мертвечиной кормят. Не едят там людей, они их даже не видели. Случается, убегают крукли. Селятся в заброшенных домах, заводят семьи. Охотится на зверей не умеют, не приучены. Вот и выходит, люди самая лёгкая добыча. За перевалом всё иначе. Там печатницы всем заправляют.

— А кто они такие? — Спросил Рафат. — Что оно такое эти печатницы?

— Я не встречала. Айхула рассказывала. Слепые они, живут в глубоких норах. Горбатые и очень злые.

— А почему печатницы? — Пробасил Серёга. — Что они печатают? На чём?

— Всякую дрянь, о которой и говорить страшно. Кого рукой тронут, печать наложат. Разум затуманится, и всё. Скажут умри, умрёшь не задумываясь. Прикажут работай, начнёшь землю рыть голыми руками, деревья корчевать, камни таскать.

— Странно. — Поднялся я с лавки, прошёл к ушату с водой. — А как Карлуха к нам попал? Слыхивал я от торговцев о перевале. Про дорогу к нему, никто не говорил. Там болота, топи, омуты. Как Карлуха у нас оказался? Не мог же он сам прийти? — Сказал, гляжу на мелкого. — Как у нас оказался, помнишь?

— Нет, не помню. Охотники меня нашли у реки, мальцом я был.

— Слыхала? У реки его нашли. Перевал за Хмурыми сопками. В тех лесах не каждый мужик выживет, а тут ребёнок. Как он у реки оказался?

— Этого я не знаю. — Кхала тяжело вздохнула. — В Крякше, у вольных живёт шигжих. В почётных годах он. Хороший дядька, добрый. Климентием кличут. Жена, детишки, внуки, всё как у людей. Дети и внуки нормальные, рослые. И у копачей дядька Ифр, он тоже шигжих. Но этот одиночка. От того и сварливый, ворчит, со всеми ругается. Все ему не такие, всё не так.

— Спину по ночам ломит. — Признался Карлуха. — Давно ломит, кости выкручивает. Это горб растёт? — Коротун поменялся в лице. Губы поджал, в глазах печаль. Смотри на Кхалу, ждёт ответа. Надеется, не о нём это, не про него.

В домишке воцарилась тяжёлая тишина. Все молчат, и Кхала молчит. Серёга взял таз с грязной посудой и полез вниз по ступеням. Следом за ним ушли Кхала и Рафат.

— Ну, ты чего? — Тронул Карлуху за плечо. — Не бери в голову. Ошиблась.

— Ага. Ошиблась. — Карлуха кивнул, посмотрел на тарелку, та как стояла, так и стоит у двери. — Айда на двор, Дружка покормим.

* * *

Хороший у бабушки домик, да и вообще всё здесь красивое и ухоженное. Сытно в этом месте, а главное тихо и безопасно. Не думал, что буду скучать по Тихому городу. Скажу честно, устал я от отдыха. Не хватает мне руин, тревог и неизвестности. Ходишь по дорожкам не оглядываешься. Лёг под кустом хочешь спи, а хочешь просто лежи, плюй в пасмурное небо. И никто тебя не укусит, не прибьёт. Вспорхнула птица, и что? Пусть себе летит. Треснула ветка ну и ладно, вокруг только свои потому и не вскакиваю.

Всей компанией пошли за огород к лачуге. Устроила нам Кхала прогулку по бабушкиным владениям. Там и познакомились, сначала с коровой, а потом с семейством круклей.

Корова — это та рогатая зверюга с колокольчиком на шее. Обрадовалась она, увидела нас и давай мукать. На это мычание и пришли хозяева. Мы поначалу опешили, назад попятились, но Кхала остановила не дала сбежать. Подошла к круклям и давай с ними обниматься, точно с родичами. А те, тихо порыкивают, гладят её по голове, на нас искоса поглядывают. Кхала им что-то щебечет, весёлая она, радуется. Пришла очередь и нам знакомится. Боязно конечно, здоровенные они и зубастые.

Как оказалось, ни такие они и страшные, ну, разве что морды клыкастые, они-то и пугаю. Представила нас Кхала круклям, а нам их. Толку от такого знакомства мало. Они только и делают что кивают. Слова не вытащишь, слушают и головами качают, точно не в себе. Но в целом хорошая семейка. Мамка, папка, двое детишек. Имена мы услышали, я запомнил одно. В голове вертится, вроде-как и знаю, а вот в слух повторить не могу. Одни рычащие звуки, как такое вымолвишь?

Родители крукли ходят босые и почти голые. Нацепили рваные тряпки, прикрыли срамные места, вот и вся одежда. Как пояснила Кхала, для них это нормальное дело, любят голышом разгуливать. Детишки, лет по пять пацанятам, так эти бегают в чём мать родила.

Угостили нас крукли молоком от коровы. Гадость редкая, мне не понравилась. Белое, тёплое и попахивает скверно. Карлуха тоже не в восторге от угощения. А вот Серёга и Рафат нахваливают. Странные они, картошка с мясом не такая, а молоко вкусное.

Посидели мы немного у большого шалаша на огороде, в нём и живут крукли круглый год. Всё здесь хорошо, только насекомых много. Хозяевам ничего, а нам букашки здорово досаждают, кусаются они, жалят больно.

Кхала ушла, когда мы огород смотрели. Большой огород, расползся он во все стороны. Посредине ручей бежит, очень удобно для полива. Частоколом отгородили хозяева свои угодья, закрылись от дикого зверья и незваных гостей. Для надёжности два рвача бегают без привязи, охраняют. Они как нас увидали, рычать начали. Но куда их рык, против рычания хозяина семейства. Рявкнул на них папашка, зарычал оскалился, драпанули рвачи, поджав хвосты убежали через ручей, спрятались в кустах с красными ягодами. Больше мы их не видели.