Заметил я, как хозяева искоса на Карлуху поглядывают, сторонятся они его. Ходят по огороду ботву да початки показывают, а сами так и зыркают на Коротуна. Не хорошо смотрят, исподлобья.

Грядки ухоженные, землица взрыхлена, нет сорняков. Теперь понятно кто бабушке помогает, кто кусты остриг. С их-то ростом и деревья обрезать можно, а кусты стричь так вообще пустяшное дело. Да и с брёвнами всё прояснилось. Крукли и без телеги всё что захочешь, перетащат. Что мужик, что баба, на две головы выше Серёги. Плечи у них широкие, руки длинные. Мужик весь волосатый, чёрные волосы, густые, а вот голова обрита. Баба его, тоже чуток в шерсти, но не лысая, две рыжие косы до самой поясницы. И детишки рыжие, от пяток до макушек пушком обросли. Не сидят мальцы на одном месте. То в ручей заберутся и давай плескаться, то на поляну убегут. Щебечут что-то, а вот что не разберёшь.

Начали взбираться на холм, и тут появилась Кхала, пришла и не одна. Привела ещё одного крукля. На боку у него тугая повязка, рана под нею кровоточит. Этот, ростом чуть выше меня будет. Голый до пояса, штаны с добрым десятком заплаток и не босой как хозяева огорода. На ногах самодельные ботинки из толстой кожи. Руки крепкие, свисают ниже колен. Спина просто огромная, куда не глянь рубцы старых ран. Досталось круклю, здорово его кто-то подрал. На скуластой роже глубокий шрам, от брови до подбородка. Лысый он, морда большая, челюсть заметно выступает вперёд, нижние клыки к верху торчат. Жуть, да и только. Не такой он как хозяин огорода, совсем на него не похож. Ростом не вышел, а вот меха заметно побольше, на руках и груди вообще дебри, чёрный мех густой с подшерстком.

Зарычал на него папашка, а потом как рявкнет. Не знаю, что он сказал, язык непонятный, чужой. А этот, вжал голову в плечи и заскулил. Кхала ухватила его за руку и потащила наверх. Рычит папашка ему в след, да и мамашка не молчит, подрыкивает.

Недолго думая и, мы поспешили на горку, ушли не попрощавшись. Уж больно зло и громко рычат хозяева, как бы и нам не перепало.

Много я узнал и увидел за последние дни. Столько всего приключилось в голове не укладывается. Но что-то мне подсказывает — это только начало.

Таинственную бабульку мы так и не дождались. Поднялись ранним утром взяли две корзины с едой и побрели прочь от домика на сваях. Кхала указала дорогу и вернулась к домишке. Когда догнала, привела скуластого крукля подранка.

Не знаю почему, но я спокойно отнёсся к его появлению. Да и все остальные не удивились, приняли как должное. Наверное, всё потому что остаток вчерашнего дня и предрассветную пору провели в его обществе. Не рычит крукль, не выглядит свирепым и злым. Скорее глупый и дёрганный. Бмхарт его кличут. Глазёнками Бмхарт хлопает, от любого шороха оглядывается. Даже и не знаю, как он мог на людей охотиться? Вчера, просился идти с нами, не хотел оставаться по соседству с сородичами. Боится людоед себе подобных, часто озирается точно ждёт, кто-то подкрадётся и стукнет. Да и разговаривает он совсем плохо, слова путает, ни те и не туда ставит. Пока поймёшь, чего он от тебя хочет, голову поломаешь.

Поутру в избушке при свете лампы Кхала меняла ему повязку, мазала раны чёрной мазью. Я подсмотрел и насчитал три заштопанные дыры. Не знаю, как он умудряется ходить, да ещё и работать? Если бы по мне так шарахнуло, валялся дней десять не меньше. А этот вертится как заводной.

Весь вчерашний день, людоед делал всё то что ему говорили. Таскал воду, когда мы устроили стирку и купание. Прибрался в конуре Дружка, старательно вымыл в избе полы, наколол огромную гору дров. Я, Рафат и Серёга его сторонимся, страшная у него рожа, одни клыки чего стоят. А так вроде бы ничего, спокойный. Всём и каждому в отдельности людоед угодить старается. Но что-то мне подсказывает, играет он с нами, притворяется простачком. Наблюдаю я за ним, присматриваюсь. А вот с Карлухой крукль быстро нашёл общий язык, болтали они и вчера и сегодня. О чём говорили у Коротуна не спрашивал, захочет сам расскажет.

Поздним вечером, Кхала твёрдо решила оставить крукля на хозяйстве в избушке. Написала записку бабушке. А сегодня по неизвестной мне причине резко передумала, потащила его с нами. Скорее всего, побоялась оставлять подранка по соседству с семейством ему подобных. И вообще, странное здесь всё. Домик, огород, рвач на цепи, семейство людоедов, корова. Много вопросов, а спросить у Кхалы не получается. Всё время она занята. Поцелует, обнимет и убегает. Этой ночью ушла куда-то, вернулась только перед рассветом. Спросил где была? Повисла у меня на шее, поцеловала, прижалась крепко-крепко и велела собираться в дорогу. Всё покрыто мраком таинственности.

Не люблю я тайны, да и вообще, надоело слоняться невесть где. Хожу, брожу и когда закончатся эти скитания не знаю. Мне бы в Тихий город, там всё знакомо и привычно. Но мне кажется, после этой прогулки, городские руины не совсем подходящее место для промысла. Тесно там, душно среди камней, нет простора и вольного ветра. Всё чаще и чаще задумываюсь — отыскать-бы тихое местечко и поселиться там. В дали от руин и смрадных болот. Что бы свежий ветер, аромат трав и простор до самого горизонта.

* * *

Ещё до полудня прошли равнину, перебрались через болото. Брели по сырым оврагам, спустились по крутому склону. Когда спускались, за небольшим перелеском вдали, заприметил я постройки. Но вот что это, город или посёлок не разглядел. Обогнули бурелом и залезли в заросли синеягодника. Не встречал я столько кустов в одном месте. Синеягодник простор любит, растёт обособлено, а тут один к другому жмётся, переплёлся ветками. Вот где пригодилась Карлухина секира. Рубит Коротун налево и направо. Щепки летят во все стороны, ветки так и сыплются. Хорошую просеку прорубил. По ней и вышли на пригорок. Осмотрелись и увидели красный от ржавчины мост. Вывалился он из леса и потерялся в молочной дымке. Река под ним. Не слабый ручеёк, не маленькая речушка, а самая настоящая, полноводная река. Гремит от моста, грохочет, да и дымка неспроста его прячет, вода там, стремительный поток. Меня точно палкой по голове стукнули. Знаком мне этот мост. Вот только вспомнить не могу где и когда его видел?

Остановились на отдых. Кхала ушла, даже мне ничего не сказала. Вернулась довольно скоро, позвала крукля и Серёгу. Тут-то я и взбунтовался. Взял её под локоток и отвёл в сторонку.

— Может объяснишь, что происходит?

— А что происходит? — Хлопает глазищами. — Бродяга, ты чего? — Обняла, поцеловала в губы. Крепко поцеловала, сладкие у неё поцелуи. Как после такого можно злиться? Я и позабыл о чём хотел расспросить?

— Пропал наш Бродяга. — Подначивает Карлуха. — Был

мужик и нет его.

— Много ты понимаешь. — Ворчит Серёга.

— Ты чего злишься? — Улыбается Кхала заглядывает мне в глаза. — Окрепни денёк другой. Камни там, осыпи. Мост впереди, береги силы.

— Видел я это место.

— Когда? — Смотрит, сдвинула к переносице нити бровей. Взгляд внимательный, пропала улыбка.

— Не знаю. Этот мост. — Указал пальцем. — Он красный, плющ его выкрасил. Вагоны там, много их.