право сунуть тебе нож в грудную клетку, проломить голову. Хочешь воровство бросить? Твое дело.

— Раз решил жить по-честному, то по-честному и поступай, — полз в уши голос майора Федотова. — Не мне этим услугу окажешь — народу. Загладишь вину перед ним. Ясно, о чем говорю?

Не грубить же человеку, который тебе добро оказывает? Да еще когда он «главный легавый»!

— Ясно, гражданин начальник.

Майор Федотов неторопливо вышел из-за стола, остановился возле Артема.

— Во-первых, не «гражданин начальник», а «товарищ начальник»: ты теперь не обвиняемый. А во-вторых, помни: если потребуется наша помощь, обращайся смело. Правильно заживешь — всегда постараемся выручить. Ну… желаю тебе.

На прощанье он даже подал руку.

«Все вы одинаково поете, — размышлял Артем Люпаев, выйдя из Управления милиции и шагая домой. — «Если потребуется наша помощь, обращайся смело». Не потребуется. Можешь быть спокойным. За помощь спасибо, а с тем и до свидания. Благодетель! Только что и помог — вернуть собственную комнату. А прописка… Кто же ее и делает, как не милиция?!»

Снова Артем Люпаев получил все гражданские права; оставалось поступить на работу и забыть последние годы, опозорившие его жизнь.

Да одно дело то, что написано на бумаге, а другое то, что случается в будничной повседневности. Сколько объявлений висело в городе о найме токарей, слесарей, кассиров, дворников! В первом же заводоуправлении Артема ждала осечка: увидев в его паспорте отметку о заключении, работник отдела кадров, сразу изменившись в обращении, объявил, что у них нет мест.

Это же произошло и на другом заводе.

— Вам ведь нужны токаря, — сдерживая нервную дрожь, сказал Артем.

— Нужны. Но специалисты с высокими разрядами. А вы нам не подходите.

— Куда ж мне идти? Я по Конституции имею право на работу.

— Что вы повышаете тон, гражданин? — обиделся работник отдела кадров. — Вас никто тут не оскорбляет, а просто я вам заявляю, что вы для нашего завода не подходите.

Когда Артем побывал еще на трех заводах, в ремонтных мастерских, на железнодорожном складе, то окончательно убедился, что с такой «каиновой печатью» в паспорте его в рабочий коллектив нигде принимать не хотят.

Вот как в жизни оборачивается юношеская ошибка! Его выбрасывают на помойку, как дырявую калошу! Значит, или помирай с голоду, или снова иди на преступление?

Выход оставался один — Управление милиции, хоть Артему и очень не хотелось туда обращаться. Начальник уголовного розыска не удивился, вновь увидев Люпаева.

— Что же сразу не пришел? — сказал он. — Ты где до осуждения работал?

— На «Электровыпрямителе».

— Не против туда поступить? С него и начнем.

Майор тут же стал звонить в заводоуправление.

Артема поразили его терпение и доброжелательность. Вон какими бывают «легавые». Может, сам из рабочих? С чего это в первое посещение он, Артем, взял, что у майора Федотова строгое, сухое лицо, холодный взгляд? Гляди, как спокойно разговаривает с отделом кадров. Разъясняет, настаивает, ни разу не повысил голос. Взгляд у него в самом деле испытующий, но совсем не злой. И даже сапоги яловые носит, только зеркально начищены и от этого выглядят как хромовые.

Положив на рычажок телефонную трубку, майор своим негромким голосом сказал Люпаеву:

— Сейчас зава отделом кадров нету. Я завтра сам подъеду на завод и договорюсь. В партком, наверно, придется толкнуться. Потерпишь пяток деньков?

— Потерплю, — с неожиданной для себя готовностью сказал Артем. Он почему-то встал со стула, держал руки вытянутыми.

— Пробьем, не беспокойся. Я попрошу, чтобы они тебе сразу дали аванс.

Задумавшись, словно размышляя вслух, майор подытожил:

— Кто виноват, что так получается? Сам ваш брат, бывший заключенный, виноват. Те, кто крепко «завязал» с прошлым, стараются. Даже премии получают. Но есть такие, каким надо лишь «устроиться», добыть чистые документы. Работают они плохо, выпивают, а потом начинают тянуть инструмент, поделки, а то и кассу. Они-то и кладут пятно. Предприятию же надо план выполнять, на него обижаться нельзя. Кто желает себе худа? Вот отдел кадров и набирает незапятнанных. Это понимать надо.

Артем уже смело, с интересом разглядывал начальника уголовного розыска.

— Как же быть? — спросил он вдруг.

Майор Федотов, как и в первый раз, вышел из-за стола: видно, так всегда провожал посетителей.

— Людям всегда надо давать работу, — убежденно подчеркнул он слово «всегда». — У человека только один путь исправиться — работать. И хоть от этого иногда убыток предприятию, надо идти на убыток.

Выходя из управления, Артем совсем по-другому подумал о майоре: «Видать, не совсем здоровый — кожа желтая».

Он от души посочувствовал майору, а потом сам удивился. За кого болеет душой? За «легавого».

Дома Артем перевесил осевшую дверь, начисто вымыл, выскреб пол в квартире, как нередко делал в бараке. Им овладела уверенность, что теперь все наконец наладится. И в этом состоянии подъема, душевной ясности сама собой пришла мысль, которая раньше для него была бы невозможна.

«Конечно, Федотов «легавый»: это его работа. Так же, как и я раньше был вором: то была моя работа. Федотов хочет получить доверие хозяина управления. К тому же, наверно, коммунист и верит, что преступность можно уничтожить. Тянет не за одну зарплату. Ведь не будь таких, как я, не было бы и Федотовых. Тут ясно. Мое же дело — не поддаться ему. Кто меня силком принудит? Но все-таки этот начальник — человек».

В конце недели Артем был принят на «Электровыпрямитель». Он позвонил из телефона-автомата в уголовный розыск, поблагодарил майора Федотова. Сам заходить не стал: хоть майор и «человек», да все-таки ну его к ляду. Ишачить на управление он, Артем, не собирается. Скорее забыть прошлое — вот чего ему хочется.

На заводе Артему Люпаеву пришлось начинать с того, на чем кончил шесть лет назад: с ученика токаря. Мастер, хмуро усмехнувшись, буркнул:

— Прикреплю тебя к Зубареву. Он член профкома, нагрузочка ему будет.

«Попадется какой-нибудь старикан вроде отца», — угрюмо подумал Артем, идя за мастером в конец цеха.

Учитель оказался молодым, ровесником, в синей, будто вчера полученной спецовке, в кожаной кепке-восьмиклинке. Из-под козырька на лоб Владимира Зубарева падал светлый чубик, щеки были по-девичьи розовые, с шелковистой кожей. Сам высокий, тонкий, даже плечи от этого казались узкими.

— Ты не в семнадцатой школе учился? — спросил Зубарев Артема, когда они остались одни.

— В семнадцатой.

— Я тебя помню.

Теперь и Люпаев вспомнил токаря. Владимир Зубарев учился в параллельном с ним классе, потом, когда Артем плотно засел во «второгодниках, перегнал его. Паренек он был скромный, всегда вертелся возле ботаника и собрал лучшую в школе коллекцию бабочек. Девочки заигрывали с ним; Володя Зубарев краснел. Может, он гулял с ними в старших классах? Артем