– На окраине Андерхилла есть Стрекозиные пруды. Увеселительное место. Не знаю, каким ветром занесло туда альбинскую принцессу Эннию, но там ее ждали убийцы.

Чародей не выдал потрясения. Но про себя он ахнул. Он сам готовил покушение на Эннию, но откуда об этом знать виктийской пиратке?

– Принцессу спас какой-то человек, – продолжила Гьера. – В одиночку разделался с убийцами. Я хочу знать имя этого человека.

«И я хочу знать имя этого человека», – невесело усмехнулся маг.

Он уже поднял на ноги своих лучших людей, бросил их на поиски загадочного фехтовальщика, который прикончил Франта и Холлиса. Скорее всего, он работает на Данкерна. Но один ли там был головорез? Стражник на выходе запомнил девушку в испачканном сером платье, которую сопровождал молодой человек со шпагой. Но, возможно, с убийцами он сражался не в одиночку?

Разумеется, маг не стал докладывать Гьере, что незнакомца уже ищут.

– Кое-какие способы у меня есть, – мягко повторил он.

– Хорошо! Вернемся к заказу. Почему за этого капитана ты просишь сто золотых?

– И за илва.

Гьера сердито взмахнула рукой, словно что-то отбросила. Илв ее не интересовал.

– Я и сам толком не знаю, зачем заказчику капитан «Миранды». Да и тебе это не нужно знать. Вполне достаточно его имени.

Гьера шагнула от дверного косяка – почти вплотную к чародею. Лицо к лицу, глаза в глаза – и какой же свирепый золотистый огонь обжег мага!

– Ты, медуза колдовская! Думаешь, ты у себя в Альбине? Думаешь, свистнул чистильщику обуви – он примчался, сапоги тебе наваксил?.. Запомни, чужак: Свен делает то, что считает нужным. И не тебе приказывать адмиралу «поморников». Если не хочешь, чтобы тебя удавили твоими же кишками, засунь свое нахальство себе под хвост! Для начала расскажешь мне все, что знаешь о капитане «Миранды».

Чародей разбирался в людях и понимал, когда надо уступить.

– Я, конечно, расскажу, – отозвался он покладисто. – Правда, и сам знаю не так уж много. Итак, зовут его Дик Бенц…

– «Полная луна озаряла таинственным светом опушку леса и скромную хижину углежога, одиноко стоящую у ручья. Бертран огляделся – и проклятье сорвалось с его уст.

Увы! Контрабандист, принесший ему недобрую весть, не солгал. У коновязи стояла эдона Леонора. Ее прекрасные белые руки были заведены назад и прикручены к столбу. Водопад волнистых золотых волос, падая в беспорядке, почти закрыл лицо.

Бертран Острая Шпага поспешил к пленной красавице. Обнаружив, что рот ее завязан платком, он первым делом избавил изнемогающую женщину от кляпа.

Едва эдона вновь обрела дар речи, она воскликнула:

”Во имя богов, Бертран, спасайтесь! Это ловушка!..”»

– Ну, что я говорил?! – хлопнул себя по колену боцман. – Небось опять эдон Алонзо пакостит!

– Или Черный Ксавьер, – уточнил Райсул. – Эх, попались бы мне оба, я бы им кишки выпустил!

– Ха! – величественно возразила Мара. – Если сам Бертран их до сих пор не пришиб, то не вам, бродягам, с ними справиться!

Бенц перевернул страницу.

Обычно вслух читала Лита. Но сегодня она была приглашена на день рождения к лавочнице, которой сбывала связанные шали. Зная, как радуются ее друзья леташи очередной порции приключений неустрашимого Бертрана, Паучок сказала: «Не ждите меня, я вас завтра догоню, я быстро читаю. Пусть меня сменит Отец».

Но у старого погонщика першило в горле, и в чтецы вызвался капитан.

Экипаж собрался в кормовом отсеке, расселся на матросских койках. В отсеке не было темно: сейчас, когда Простак и Лапушка отдыхали в прибрежном загоне, капитан дал позволение пользоваться огнем. Такую роскошь летучие корабли знали только зимой: не только толстая свеча, принимающая книгу в мягкий круг света, но и железная переносная печурка с багровыми углями.

– «Не успел Бертран выхватить шпагу из ножен, как дверь хижины распахнулась. На пороге стояла загадочная фигура в черном плаще. На глаза незнакомца надвинута была широкополая шляпа. Но маскировка не ввела в заблуждение Бертрана, ибо не впервые сводила его судьба с этим злодеем и не раз скрещивали они клинки…»

Юнга слушал завороженно, с приоткрытым ртом.

Старый погонщик, пристроившись поближе к свече, чинил куртку. Но что-то медленно ходила его игла – в теперь и вовсе застыла, уткнувшись железным носом в толстое сукно: заслушался Отец.

– «“Эдон Алонзо, – насмешливо спросил Бертран, – ваши благородные предки не ворочаются в фамильном склепе, когда их недостойный потомок, позоря свой род, похищает беспомощных женщин? Выходите – и пусть честная сталь раз и навсегда разрешит наш спор!”

Но коварный спандиец молча указал вверх.

Бертран перевел взгляд на крышу.

Что-то темное отделилось от ветвей, коими крыта была хижина. Теперь видно было, что на кровле, как ворона, сидит подручный эдона Алонзо – и его арбалет хищно нацелен на франусийца.

“Вы не способны на честный поединок, подлец!” – презрительно воскликнул Бертран.

“Не губите себя! – взмолилась эдона Леонора. – Скажите этому псу, где спрятано завещание моего покойного мужа!”

“Что вы, сударыня! Разве я допущу, чтобы негодяй оставил нищими вас и вашего маленького брата?! Я не боюсь приспешников злодея: боги всегда на стороне правого!”

Едва прозвучали эти слова, как воздух со свистом рассекла тяжелая стрела…»

Юнга охнул.

Мара вскинула ладонь ко рту. При свете свечи видно было, как она побледнела.

– «Наемник, даже не взмахнув руками и не вскрикнув, растянулся на крыше. Он был мертв: стрела пробила ему голову.

Все обратили взоры на опушку леса, где стояла стройная молодая женщина с луком в руках.

Глаза Бертрана сверкнули восхищением.

“Отлично, Джанет! – воскликнул он. – Выстрел, достойный твоего прославленного деда!”

Внучка атамана Рейнарда Худи приветственно взмахнула рукой и удалилась под сень дубов.

“Проклятая разбойница!” – злобно выдохнул эдон Алонзо и, поняв, что остался лицом к лицу с гневным мстителем, кинулся наутек в чащу.

Бертран Острая Шпага хотел было преследовать его, но вовремя вспомнил, что беспомощная женщина останется здесь на поживу алчным лесным зверям. А потому он предоставил негодяя его собственной судьбе и шпагой рассек узел веревки, коей связана была эдона Леонора…»

Капитан захлопнул толстый том: