— Сема, по скольким делам он проходит?

— По трем убийствам и четвертое — покушение на убийство.

Вадим услышал их разговор и хмыкнул:

— Так она жива? Дурам порой везет.

— Да, Артамонова жива, — кивнул Семен. — Но в коме.

— Мне было ее жаль, — задумчиво проговорил Вадим, глядя в небо. — Глупая тетка…

— Один ты умный! — сплюнул Семен.

— Разве нет? — Долгов осклабился. — Если бы я сам не захотел, вы бы меня никогда не поймали!

Алене пришлось снова сдерживать Семена, чтобы он не разобрался с Долговым до приезда ребят.

— Несколько лет назад он убил еще одну женщину. Он мне сам рассказывал… Где-то в горах. Номер первый.

Алена покосилась на Вадима. Конечно, он слышал ее, но, казалось, ему нет ни до чего дела: шел себе, держась за плечо, иногда спотыкался, но помогать никто не спешил.

— Двигай ногами, маменькин сынок! — подгонял Семен.

— Я не обязан слушать оскорбления…

— Не нравится? Ничего, в тюрьме еще и не такое услышишь. А на «сынка» еще и откликаться будешь. Быстренько так…

Вадим осклабился:

— Твоя женщина красивая. Я бы мог…

— Еще раз рот откроешь…

Семен двинул Долгова по спине рукояткой пистолета.

— Семен, не надо! Он хочет этого, разве ты не видишь? — удержала Алена.

Скоро они добрались до Влада — он сам вышел навстречу.

— Живой? — Семен бросился к другу. — Ты весь в крови!

— Он мне шею порезал… ерундовый порез, но крови много попортил… Спасибо твоей Алене: она кровь остановила. А то совсем истек бы…

Алена держалась в сторонке из-за Долгова, шнырявшего по ней взглядом. И ведь никак не угомонится! Даже раненый! Губами перебирает, что-то шепчет. Алена прислушалась. Какая-то Зизи… Псих!

Чтобы не видеть его глаз, отвернулась. Под ногой валялся толстый корявый сук, тяжелый на вес. Чем-то напоминает биту… Она подняла его, повертела и хотела показать Семену, но слова застряли в горле. Вадим подкрался к Краснову, возившемуся с пистолетом. Влад сидел на корточках, закрыв глаза и обхватив голову. Они не видели его и не слышали!

Алена открывала рот и не могла крикнуть, что у Долгова в руках скальпель. Откуда он его взял?! Почему они не обыскали его сразу? Вадим целился Семену в шею. Он не промахнется…

Она не помнила, как ударила Долгова по затылку палкой. Глухой стук, что-то хрустнуло. Алена сжимала остатки палки, оседая на руках подбежавшего Семена. Влад из последних сил прижимал к земле Долгова, рычавшего диким зверем. Голову Вадима и лицо заливала кровь. Неужели это сделала она?..

Больше Алена ничего не видела, разве что через многослойный туман слышала мужские голоса и вой сирен.

Потом стихли и эти звуки.

Семену выдали больничный халат, велели надеть бахилы, но их он запихнул в карман.

Он так спешил, что едва не сшиб на повороте тонконосого мужика. И только потом подумал, что там, откуда носатый шел, была только одна палата — Аленина. Что он там делал?!

Мать встретила его улыбкой, поправила сбившуюся челку. Да-да, он никак не найдет времени подстричься.

— Наконец-то! Мы уже думали, ты не придешь.

— Ма, а кто тут недавно был?

— Борис был…

Семен покачал головой:

— Бориса я видел внизу. Он спешил. Бизнес…

— Тогда ты, наверное, имеешь в виду Георгия…

— Какого еще Георгия? — Семен хватался за ручку двери в палату Алены, а мать легко шлепала по рукам.

— Успокойся. Это ее бывший муж.

— Аленкин?! Чего ему надо? Он же бывший!

Мать гладила по спине, успокаивала, как маленького.

— Ну и что, что бывший? Он волнуется за нее. Хороший человек…

Семен набычился:

— Кто сказал, что хороший? Алена?

— Я сказала. Я так думаю. Плохой не навестил бы. А он цветы принес, фрукты.

— Выкинь их! — приказал Семен. — Что я, яблоки со сливами не куплю?!

Подошел отец, хлопнул по плечу.

— Здорово, сын!

— Привет, батя.

Они крепко пожали руки. Но Семена все еще волновал Жорик.

— Мам, не пускай к ней ни бывших мужей, ни бывших друзей — никого! Поняла?

Мать ответила вздохом и развела руками.

— Семен, ты как маленький! Почему я должна прогонять их?

Но Семен настоял, чтобы в первую очередь в палату не впускали «мазилу» — Гришу Кудинова.

Однажды Семен застал Кудинова, притащившего Аленин портрет, у себя дома. Оказалось, что адрес мазила выклянчил у Мимочки. Вот и пришлось терпеть его несколько часов. Гость был прилипчивым и никак не хотел уходить, хотя Семен всячески намекал, предлагал проводить и даже вызвал такси. Алена смеялась и хвалила портрет. Слава богу, у Кудинова хватило ума не рисовать ее голой! И что только в нем нашла подруга Алены? Семену было жаль Мимочку, вздыхающую по Кудинову при каждой встрече.

А вот Борис приходит не так часто, если только бывает проездом в Москве. Хороший мужик. Семену он нравился, особенно тем, что никогда не вмешивался в их с Аленой дела. Пару раз они ссорились при нем, отстаивали каждый свою точку зрения, а Борис посмеивался и читал бизнес-журнал. А потом они вместе шли в кафе, где о ссоре никто не вспоминал.

Подошли ребята, притащили огромные букеты. Поздравляли, хлопали по спине — у него там уже синяк образовался. Да, он молодец. Они с Аленой вместе молодцы — мальчишка получился на славу, крепкий, щекастый. Семен считал, что сын похож на него, Алена возражала. Новоявленные дедушка с бабушкой вообще ничего не считали — они просто радовались.

Собрав цветы, Семен зашел в палату.

Алена спала. Рядом в специальной кроватке спал малыш. Семен осторожно коснулся крошечного носика, поправил синюю шапочку и вздохнул. Пора возвращаться на работу. Они с ребятами вырвались ненадолго.

Вчера он снова встречался с профессором Коняшкиным — тот обследовал Долгова.

— Что вы думаете, профессор?

Тот сначала долго молчал, выписывал что-то в тетрадь, потом откликнулся:

— Если вы хотите меня спросить, сознавал ли он, что делал, отвечу: и да и нет.

— Как это?

— Люди, которые были подвержены домашнему насилию, редко оказываются способны вести нормальную социальную жизнь. Их мучения заканчиваются чаще всего с исчезновением домашнего тирана.

— Со смертью, хотите сказать? — переспросил Семен.