— Почему ты мне об этом сразу не рассказал? — перебила его Джэнет, так сильно сжав пальцы, что побелели суставы.

— Я считал, что ты должна об этом знать, но Александр думал иначе. Он опасался, что ты попытаешься с ним увидеться и тем самым подвергнешь опасности себя и своих детей тоже. А он не хотел, чтобы ты рисковала. Я дал ему слово, девочка.

Нил положил было ладонь на ее руку, но Джэнет ее отдернула.

— И ты это слово нарушил, — заявила она.

— Да, потому что ты имеешь право знать правду.

— Он не хотел меня видеть?

— Думаю, что он очень этого хочет. — Нил пытался выражать свои мысли как можно деликатнее. — Но он боится за тебя и хочет тебя защитить.

— Он мог бы мне прислать весточку!

— Да, наверное… если бы хотел, чтобы ты узнала правду. Но он просил меня позаботиться о тебе. Он с самого начала чувствовал, что я как-то связан с тобой. Еще и поэтому мне была дарована жизнь.

— Нет, — возразила Джэнет. — Нас ничто не связывает.

Нил содрогнулся, услышав, каким безжизненным голосом это было сказано. А несколькими мгновениями раньше этот же голос звучал так радостно, с такой надеждой! Теперь Джэнет могла думать только об одном: два любимых ею человека старались скрыть от нее правду. Нилу очень хотелось обнять ее, но он понимал, что сейчас эта попытка ни к чему хорошему не приведет. Слишком глубоко она уязвлена, чтобы банальное утешение или мимолетная ласка могли ее успокоить.

Да, он с самого начала знал, что будет жалеть о данной Александру клятве. Он, в сущности, жалел об этом каждую минуту с тех пор, как расстался с этим несчастным человеком. Он знал также, как с Джэнет обращался ее муж, а потом деверь. Знал, что и его собственное давнее предательство она по-прежнему переживала остро и мучительно. И вот теперь еще и родной брат наносит ей рану! Ее молчание было как задушенный, отчаянный крик…

Подпрыгивающая на ухабах карета наконец остановилась.

Джэнет даже не взглянула на него, когда кучер открыл дверцу кареты, и сама спустилась с подножки. Нил расплатился с кучером и хотел взять Джэнет под руку, но она отстранилась. Нил чувствовал, что сейчас она отвергает его всеми фибрами души, каждой клеточкой тела. Вся близость предшествующих минут внезапно исчезла.

Джэнет шла рядом с Нилом по коридору гостиницы и не могла понять, что с ней творится. Ведь она сейчас должна бы ликовать при мысли о том, что ее брат жив. И она радовалась. Но в то же время душу ее угнетала безмерная печаль. Она только-только поверила в честные намерения Нила, в его искренность, а он утаил от нее самое важное, что она должна была бы узнать в первую очередь. Он-то знал, что Алекс жив, и не сказал ей об этом сразу же!

Однако он помог Александру и продолжает помогать. И другим тоже. Как же она может быть настолько неблагодарной?! Джэнет мысленно выбранила себя за эгоизм, но ей не стало легче. Доверие к другому человеку — нечто очень хрупкое, его так трудно снова обрести, если оно когда-то было разрушено. Да, Нил в своих поступках, наверное, руководствовался заботой о ней. Но почему же он даже не задумывается о том, что она тоже имеет право судить, хорошо или дурно принятое им решение?..

Джэнет открыла дверь и, обернувшись, посмотрела ему прямо в глаза.

— Да, но… Я хотела сказать… Я тебе очень благодарна за то, что ты ему помогаешь.

— Но Александр говорит, что это мой долг — ему помогать, — иронически заметил Нил.

— Брат всегда умел все обратить себе на пользу, — улыбнулась Джэнет.

«Господи, ведь Алекс живой! — Джэнет только сейчас осознала смысл этой потрясающей новости. — Живой! Действительно живой!»

И внезапно ей стало безразлично, что Нил не сообщил об этом раньше: ведь в конце концов он все-таки сказал. Алекс жив! Она снова и снова твердила эти слова про себя, а потом вдруг почувствовала, что силы оставили ее. Закрыв глаза, она прислонилась к двери, и Нил тут же обнял ее за плечи.

— Джэнет?..

Она глубоко вздохнула, пытаясь обуздать бурную радость, но внезапно ноги у нее подкосились. Она вздрогнула и прижалась к нему, как к самой надежной опоре.

Жив! Ее брат жив!

Джэнет подняла голову и увидела в глазах Нила грусть. Почему же она не подумала, как тяжело ему самому было скрывать это от нее? Она провела пальцами по его лицу, очертила контур губ, которые так редко улыбались.

— Я хотел тебе рассказать. Видит бог, хотел! Джэнет кивнула:

— Я никогда не сделаю ничего такого, что подвергнет опасности Алекса или моих детей. Алекс несколько лет меня не видел. Он не знает, какая я теперь. А я повзрослела.

— Да, это так.

На лестнице послышались шаги, они разомкнули объятия, и Нил небрежно прислонился к косяку. Человек в английском военном мундире призывно оскалился при виде Джэнет, но Нил так злобно взглянул на него, что тот прошел, не останавливаясь.

— Тебе лучше пойти в комнату, — сказал он Джэнет. — А у меня есть еще дела.

— Опять какие-то секреты?

— Нет. Просто надо поискать французский коньяк для его светлости — вернее, поискать контрабандиста. А самый лучший способ узнать о нем — это напоить солдат его величества до ботфорт. — Нил взял ее за руку. — Завтра утром я зайду за тобой, чтобы вместе позавтракать.

Он теперь говорил ей обо всем, что собирается предпринять, и Джэнет воспринимала это как самый драгоценный подарок.

— Спасибо!

На этот раз слова благодарности вырвались у нее прямо из сердца, и Нил неожиданно улыбнулся. Он и вообще-то редко улыбался, но такой улыбки она еще не видела — нежной, ласковой и простодушной. Совсем неподходящей для человека, который собирается напоить сегодня вечером английскую солдатню.

Джэнет вошла в свою комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней, прислушиваясь к его затихающим шагам.

Итак, Алекс жив и скрывается в горах. С детьми… Но ее брат никогда особенно не общался с детьми и не очень-то их любил. А теперь вдруг стал чем-то вроде пастыря, который охраняет своих овечек.

Да, Нил прав: ей не надо встречаться с братом. Но прежде чем Алекс покинет Шотландию навсегда, ей хотелось бы, чтобы он увидел Колина. И, наверное, это как-то можно устроить, не подвергая детей — всех детей — опасности.

— Гадость, какая! — Нил резким движением выплеснул содержимое стакана на пол.

Четверо английских офицеров, которых он угощал, вперили в него мутные глаза, а один кивнул в знак солидарности.

— Вот мой кузен такого пить ни за что не стал бы, — продолжал Нил пьяным голосом. — Он употреблял только самые лучшие напитки. Интересно бы знать, где он их брал? И где вообще можно достать приличное вино?

— Поговаривали, что ваш покойный кузен знался с контрабандистами, — ухмыльнулся один из офицеров. Нил удивленно вздернул бровь: