И, возможно, освободить бога в процессе, потому что теперь способа связать его не было.

Пока Беру пыталась принять невозможное решение, некоторые из паладинов пробили брешь в обороне Хассана, несмотря на все его усилия, и Эфира метнулась и встала перед Беру.

– Эфира, нет! – воскликнула ее сестра.

Антон бросился мимо нее. Разоруженный свидетель постарался схватить его, но Антон блокировал его предплечьями и ударил кулаком в горло.

– Ха! – воскликнул он. – Гектор, ты это видел?

Впереди Антона Эфира нырнула под меч паладина и сбила его с ног. Она бросилась в схватку, сражаясь рядом с Хассаном.

Беру осмотрелась, пытаясь разобраться с происходящим хаосом, и тут заметила, что надо всем этим, на верхушке одной из осыпающихся каменных колонн, окружающих склеп, стоит фигура. Лазарос. Она видела, как меч из Божьего огня горит на фоне серого неба, но он не спрыгнул, чтобы присоединиться к схватке. Его взгляд был прикован к Беру.

Чего он ждал?

– НЕТ! – рявкнула Эфира, и Беру отвела взгляд от Лазароса, увидев, как сестра бросается к Хассану, упавшему на колени и прижавшему руки к животу. Между пальцев сочилась кровь. Беру инстинктивно бросилась к ним, но Илья дернул ее назад.

Полный страха взгляд Беру нашел Гектора, который сам едва удерживал свои позиции под напором паладинов. Его движения были тяжелыми, словно его ранили. Кхепри пробилась к Хассану и Эфире. Воительница сама была вся в крови и ранах. Джуд снова встал рядом с Антоном и отбивался от паладинов отчаянными ударами меча.

Они проигрывали.

Паллас победит, и вопрос только в том, сколько друзей Беру будет ранено – или убито – в процессе.

Ей нужно было что-то сделать.

– Воспользуйся моей силой, – предложил бог. – Воспользуйся моей силой, и ты сможешь их защитить. Сможешь их спасти.

Ей нужно было что-то предпринять.

Беру закрыла глаза. Варианты закончились.

– Илья, – мягко позвала она.

– Не надо. – Он лишь крепче сжал ее руку. – Беру, не надо.

Откуда-то донесся рев боли. Беру больше не могла за этим следить. Она нашла взглядом Палласа, который спокойно стоял на другой стороне платформы. На его губах играла легкая улыбка, пока он наблюдал за развернувшейся перед ним битвой.

Все это произошло из-за него. Ее друзья погибнут, и все из-за этого человека, который пытался получить силу, ему не принадлежавшую. Она высвободилась из хватки Ильи, и ярость наполнила ее вены. Такой гнев она уже однажды чувствовала – чувствовала его в Гекторе в те первые дни, когда нашла его в пустыне. В боге, каждый день во власти Палласа. Но никогда раньше не присваивала эту ярость себе.

Но теперь она это сделала. Она взяла под контроль смертоносный гнев, много лет живший глубоко в ее костях, растущий в темноте и наконец выползший на свет.

Ей не нужно было думать или контролировать его, девушка просто позволила ярости раскалиться и подняла руки. Она не слышала мысли бога и не чувствовала его заметное молчание, только его присутствие, его гнев, смешавшийся с ее собственным, и выпустила силу через ладони.

Казалось, что Беру выдохнула, и этот поток пронесся по полю битвы. Возможно, он разошелся на мили вокруг, повалив деревья и сотрясая землю, но Беру видела только происходящее перед ней, когда все солдаты Палласа замерли на месте.

Тишина эхом разнеслась по склепу.

Беру взглянула на друзей: ранены, но живы. Живы. Все смотрели на нее с шоком и страхом на лицах.

Взгляд девушки нашел Палласа, и внезапно она перестала понимать, она или бог направились к нему через каменную платформу.

Краем глаза она увидела движение. Лазарос наконец спрыгнул со своего насеста и бросился к Палласу, к которому направлялась и Беру.

Это не имело значения.

– Меч, – выдохнул Паллас, отходя к одному из монолитов, – воспользуйся мечом, чтобы остановить ее.

Меч из Божьего огня может помешать богу, но выжечь ее силу как Дар – нет. Однако он мог временно лишить Беру силы бога, как и ошейник из Божьего огня.

Ярость Беру привела ее к Палласу. Она сжала кулак, и он упал на колени, задыхаясь, пока Беру выдавливала воздух из его легких.

Его полные страха голубые глаза встретились с ее. Белки теперь покрылись красной сеткой, и он хватал ртом воздух.

Беру видела, какой он беспомощный в ее власти. Только ее человеческое сердце позволяло ему так долго управлять ею. Ее любовь к сестре, страх использовать настоящую силу. Она подумала, как легко погасить его жизнь.

«Нет».

Эта мысль поднялась на поверхность ее разума, как яркое солнце, пробивающееся сквозь тучи.

Она не могла убить Палласа. Его смерть освободит волю бога. И более того, Беру не могла убить его, потому что знала, кто она, и вся боль и ярость в сердце не могли превратить ее в убийцу.

Она отпустила его, и Паллас сложился пополам, тяжело дыша.

Беру стояла, замерев, пораженная тем, что чуть не сделала с ним. Неужели бог взял над ней контроль? Или это сделала она?

Девушка больше не понимала. И разница казалась неважной.

Но добрая ее часть, та часть, что ушла от Эфиры в Медее, которая отправила ее в Бехезду в попытке спасти Гектора, которая полюбила всех, кто присоединился к ней на этом пути, оказалась сильнее любого ядовитого чувства, скрывавшегося в сердце.

Она была сильнее.

Девушка опустила взгляд на Палласа. Бог боролся с печатью и железной волей Беру.

Паллас встретился с ней взглядом, и она поняла: он тоже это видел, ее силу, обширный, бездонный океан веры, который ему не дано понять.

Паллас Верный встал перед ней на колени, побежденный.

И тут его глаза широко распахнулись, когда меч из Божьего огня пронзил его грудь и воспламенил его.

Шок приковал Беру к земле, а Лазарос вынул меч из груди Палласа.

– Ты предал миссию свидетелей, – сплюнул Лазарос, а с губ Палласа сорвался отрывистый крик. Белое пламя быстро поднималось по его одеяниям. – Ты шарлатан, который запятнал священную волю создателя. Ты зовешь себя Безупречным, но ничем не лучше еретиков, которых пытался очистить, и теперь я вижу, что мир можно очистить только твоей смертью.

Он снова пронзил Палласа мечом, и крики внезапно замерли. Пламя накрыло его, и свет в ярких голубых глазах угас.

Лазарос убрал меч из Божьего огня в ножны и встал на колени у ног Беру.

– Святой, – выдохнул он. Его покрытое шрамами лицо светилось обожанием. – Благословенный властелин всего. Я твой покорный слуга.

Печать, созданная Палласом, связь, которая удерживала бога все это время, растворилась. Воля бога пронеслась по телу Беру ревущим потоком такой мощи, которую она побороть не могла.