берегу. — Она повернулась к нему лицом, стоя в его объятьях, и одарила влажным поцелуем.

Кромби отчаянно каркнул.

— Нет на свете больших дураков, чем дураки с лошадиным задом. — Так перевел неутомимый Гранди.

— Это точно, — согласился Честер, теперь уже в прекрасном настроении. — Хорошо бы, если бы ничего не узнала Чери.

— Чери? — Сирена нахмурилась.

— Моя кобыла. Красивейшая во всем Ксанфе. Она сейчас дома, нянчит нашего жеребенка. Его зовут Чет.

Сирена обдумала его слова.

— Как интересно! — Голос ее звучал раздраженно. — Пойду-ка поищу для тебя корм. И местечко в конюшне.

Бинк улыбнулся. Да, Честер вовсе не дурак!

Они сытно поужинали рыбой и морскими огурцами, а затем улеглись на куче мягких сухих губок. Бинк вытянул усталые ноги и вдруг наткнулся на новую кучечку земли. На этот раз он слишком устал, чтобы ее затаптывать...

Сирена, оставив кентавра, примостилась в темноте рядом с Бинком.

— Послушайте! — вдруг вспомнил он. — Ведь мы должны отплатить ей услугой за гостеприимство!

Кромби тут же каркнул, а голем перевел:

— Вот ты и расплачивайся, вермишельные мозги. Ты к ней ближе всех.

— Услуга? — заинтересовалась Сирена, поглаживая Бинка.

Тот неожиданно густо покраснел — благо, было уже темно. Проклятый чертов грифон!

— Да так, чепуха всякая, — буркнул он и притворился, что засыпает. А скоро уже притворяться и не надо было...

* * *

Наутро они попрощались с Сиреной, нарубив ей в запас дров для очага. И она высоко оценила услугу, потому что неважно справлялась с этой работой сама. После чего все храбро направились к ее сестре.

— Вам всем надо завязать глаза, — решил Хамфри. — А я воспользуюсь зеркалом.

Так что он все-таки увидит Горгону, хотя и отраженной. Есть только один способ посмотреть на такое существо, и все об этом прекрасно знали. И все же — почему не срабатывает ее взгляд, отраженный в зеркале? Ведь изображение на стекле не менее жуткое, чем оригинал.

— Поляризация, — пояснил Волшебник, не дожидаясь расспросов. — Магия частичных изображений.

Его ответ все же не внес достаточной ясности. Но оставался гораздо более важный вопрос: «Что мы сделаем, чтобы...» Бинку не хотелось произносить слово «убить» в присутствии невинной Сирены. Одно дело приблизиться к Горгоне, и совсем другое — избавиться от нее с завязанными глазами.

— Посмотрим, — ответил Хамфри.

Они, включая и голема, помогли друг другу завязать глаза; затем выстроились цепочкой за Добрым Волшебником, который зашагал задом наперед по водной дорожке между островками, глядя в зеркало перед собой. На этот раз он использовал не свою магию, а обычное отражение — природную магию, которой обладают все зеркала.

Шагать по воде вслепую было странно и неудобно. Как, должно быть, ужасно навсегда потерять дар зрения! Какая магия может сравниться с естественными органами чувств?

Нога Бинка нащупала твердую почву.

— Вы стойте тут, глядя на озеро, а не на берег, — велел им Хамфри. — На всякий случай. Я сам займусь Горгоной.

Бинк повиновался, хотя и продолжал волноваться. Его так и подмывало сорвать повязку, обернуться и посмотреть на хозяйку этого островка. Но все же искушение оказалось не настолько велико — благоразумие превозмогло. Однажды он уже испытал нечто подобное, стоя на вершине высокой горы — тогда его одолевало сильное желание броситься вниз, словно вместе с жаждой жизни в нем таилась и жажда смерти. Кто знает, может, его стремление к приключениям питается из того же источника?

— Горгона! — хрипло произнес Хамфри. Бинк услышал его голос прямо за своей спиной.

И еще он услышал:

— Это я. Добро пожаловать на мой остров. — Этот голос был сладким, нежным, даже более привлекательным, чем у сестры. — Почему ты не смотришь на меня?

— Твой взгляд превратит меня в камень! — резко ответил Хамфри.

— Разве я не прекрасна? У кого еще такие гибкие локоны? — Она словно жаловалась, а до Бинка донеслось шипение змей. Он попытался было представить, каково целоваться с Горгоной, когда ее волосы-змеи обвиваются вокруг лица, и почувствовал отвращение. Однако все же мысленный образ оказался одновременно и тревожным и соблазнительным. Но что такое Горгона, как не буквальное воплощение обещаний и угроз, заключенных в любой женщине?

— Ты прекрасна, — хмуро согласился Хамфри.

А может быть, она и в самом деле прекрасна, подумал Бинк. Ведь Хамфри не говорит комплиментов зря. Ах, взглянуть бы хоть одним глазом!

— Где другие мужчины, приходившие к тебе? — спросил Хамфри.

— Они ушли, — грустно ответила она.

— Куда?

— Туда. За те скалы.

Хамфри отправился посмотреть.

— Там статуи, — сказал он, ничуть не удивившись. — Статуи мужчин, и необыкновенно реалистичные. Смотрятся, как живые!

Как живые...

— Да! — радостно согласилась она. — Они точно такие же, как и приходившие ко мне мужчины.

— И что ты на это скажешь?

— Мужчины оставляли для меня подарки — собственные скульптуры. Но мне гораздо приятнее было бы, если бы кто-то из них остался со мной в естественном виде. Зачем мне эти камни?

Она даже не понимала, что творила! Она считала, что ей оставляют изображения на память! Возможно, она не желала признать правду, изгоняя ее из своего сознания, притворяясь, что она — самая обычная девушка. Она отказывалась верить в собственную магию! Какое фатальное заблуждение!

И все же, подумал Бинк, не слишком ли это типично для мыслительных процессов и других женщин? Ведь ни одна из них не желает признавать, что ее пол приносит мужчинам несчастья.

Но — это уже мнение Кромби, а он, как правило, преувеличивает. В каждой девушке может таиться маленькая Сирена или маленькая Горгона. Совсем-совсем маленькая. А в Хэмели этого точно нет...

— Если придут новые мужчины, — сказал Хамфри с необычной мягкостью, — они лишь оставят новые статуи. Это плохо.

— Да, статуй здесь и так уже слишком много, — наивно согласилась она. — На острове становится тесно.

— Мужчины не должны больше приходить. Они должны быть дома, со своими семьями.

— А не мог бы хоть один прийти и... остаться? — Голос ее был теперь жалобным.

— Боюсь, что — нет. Просто мужчины, как бы это сказать... Они не для тебя.

— Но я могу дать столько любви!.. Если только мужчина останется. Пусть даже маленький. Я ублажала бы его все время, сделала бы