– Куда же он делся? Наверное, проехал деревню насквозь?

– А зачем тогда вообще сюда было ехать?

– Да, Ира, странно. Своей Даше Руслан заливает, что ездит в Озерный колоть лекарства богатенькому детенышу. Но в Озерном он, вероятно, посещает только магазин. И эта деревушка – вовсе не коттеджный поселок! Тут явно не живут миллионеры, способные платить врачу в месяц пятнадцать его больничных окладов.

– А вдруг Руслан уже отработал в Озерном, а на обратном пути решил заехать к родителям? Вдруг в этой деревне у него родственники?

– Деревня тоже какая-то подозрительная. Почему тут так пусто? Где народ? Где гламурная тусовка местных бабушек? Где гуси, в конце-то концов?

– И мне этот врач уже не нравится, – призналась Ирина. – Пусть он и спас из огня пациентов… Но все равно… Какой-то он неискренний. Его раздолбанная «шестерка» слишком быстро ездит. Словно у нее движок «феррари».

– Ну, это ты преувеличиваешь.

– По идее, она уже на ста двадцати должна была развалиться на части.

Мы плутали по улочкам поселения, все больше погружаясь в отчаяние. Достигли края деревни. Дальше начинался лес, проезда не было.

– Значит, врач где-то здесь, – сказала Ирина. – Деваться ему некуда, иначе он выехал бы нам навстречу. Насквозь этот поселок не проедешь.

И мы начали планомерно исследовать улицу – одну за другой…

– Да вот же она! – увидела я знакомое синее крыло «шестерки».

Мы провели в поисках довольно много времени. И мимо этого забора уже проезжали один раз, но не заметили автомобиля за густым кустарником. «Шестерка» стояла во дворе небольшого домика с голубыми ставнями и декоративными угловыми кирпичами. Штукатурка на стенах потрескалась, голубая краска выцвела, сад впечатлял живописной неухоженностью. Однако я бы не отказалась проводить здесь уикэнды – вдали от городского шума и смога, в лесной глуши, наполненной звенящими трелями птиц и прозрачным воздухом…

– Давай на всякий случай оставим машину за поворотом, на другой улице, – почему-то шепотом сказала я подруге. – А сами зайдем с тыла.

– Как это?

– Перелезем через забор подальше от ворот.

Похоже, я в детстве не наигралась в партизан.

– Юля, очнись. Ты посмотри на этот забор. Как через него перелезать?

Я посмотрела. Штакетник из струганой доски с заостренными краями на самом деле выглядел не очень гостеприимно. Но существуют ли препятствия для русского человека, если он загорелся желанием?

– Я тебя подсажу. А потом мы затаимся в малиннике, – азартно сверкая глазами, зашептала я.

– Куда подсадишь?! В каком малиннике! Я в юбке! – шепотом рявкнула Ирина. Что-то мне подсказывало, ей ужасно не хочется взбираться на этот поганый частокол. Кажется, подруга испытывала прямо-таки загадочное предубеждение ко всякого рода штакетникам.

Странно.

С чего бы это?

– Знаешь, если тебе так хочется туда проникнуть, давай пройдем через калитку, – в конце концов предложила Ирина.

– Как мы пройдем? Врач закрылся изнутри.

– Да неужели? Глаза-то разуй, горе мое.

Упс.

Точно.

И чего же мы тут стоим?

Стараясь не скрипеть калиткой и суставами, мы проникли во двор и спрятались за покосившимся деревянным сараем. В воздухе пахло травой и цветами, солнце садилось, и веяло вечерней свежестью.

– Давай ты – в малинник, а я тихонько загляну в окно, – распорядилась я.

– Ты уже достала со своим малинником, – огрызнулась Ирина.

Нервничает моя девочка.

Еще бы.

Я тоже волнуюсь. Однако сохраняю толерантность. Другая барышня давно бы придушила подругу за выкрутасы на дороге! Мы каждый день пытаемся погибнуть – то под колесами трамвая, то под колесами автовоза. Ирина превратила это занятие в вид спорта.

– Ладно, – смирилась я. – Раз у тебя аллергия на малину, прячься где-нибудь здесь. А я тихонько посмотрю в окно. Если в доме Руслан просто-напросто пьет чай с родителями, мы нагрянем как ни в чем не бывало и поговорим с ним. А если он фасует наркотики или мастерит бомбу, тогда я не знаю, что делать.

– Иди уже, болтушка, – подтолкнула меня подруга. – Ой, как-то мне не по себе… Мы не попадем в какую-нибудь историю? Мне нельзя рисковать жизнью – у меня ребенок маленький.

– Молодец, что напомнила. Учту, – прошептала я.

– Вот, ты сразу обижаешься!

– Я не обижаюсь. Тихо, не ори!

– Обижаешься. И совершенно зря. Я прекрасно знаю, что ты позаботишься об Анечке, если… если…

– О боже! Не кисни. Выберемся отсюда в целости и сохранности. С нами ничего не случится! – змеей прошипела я и попыталась двинуться к дому.

Ирина схватила меня за локоть:

– А если этот Руслан какой-нибудь маньяк?!

– Чего вдруг?

– А почему он тут околачивается? В этой странной деревне? Где ни души?

– Дом у него тут. Не видишь?

– Дарья ничего не сказала о доме в деревне. А девушка, между прочим, подробно описала нам материальное положение их пары. У них съемная комната в коммуналке и старенькая машина. И все! Если это дом Руслана, почему он его не продаст и не купит квартиру в городе?

– Слишком много вопросов. Отпусти меня. Пойду загляну в окно.

Ну, в путь.

Надо бы нарвать веток и травы и, передвигаясь по саду, прикрываться ими для маскировки. Внезапно представила, как мы выглядим со стороны. Две тридцатилетние тетки, забравшиеся в чужой двор. Одна трясется от страха, свернувшись в три погибели у сарая, другая, буквально на пузе, ползет к дому в разведывательных целях.

Да, весело.

Вот такие мы артистические натуры.

Я заглянула в одно из пыльных окон. Сквозь занавески разглядела комнату, пустую и мрачную. Пробралась к другому окну – то же самое. Пришлось обойти дом. В третьем окне, распахнутом настежь, трепетала и выбивалась наружу штора. Уцепившись за ставни – тут же испачкала ладони голубой краской вперемешку с ржавчиной, – осторожно заглянула внутрь…

Ах, мне бы перископ!

Врач стоял спиной к окну и, нагнувшись к кровати, что-то делал. Когда до моих мозгов, расплавленных смущением и страхом быть пойманной, наконец-то дошел смысл увиденного, в глазах потемнело от ужаса. Я беззвучно отвалилась от окна и сползла вниз по стене. Сердце колотилось лихорадочно и гулко, колени дрожали, на лбу выступила испарина… Я полезла рукой в задний карман штанов в поисках телефона – скорее звонить в милицию! – но мобильника там не обнаружила.