– Коснись меня! – скомандовал он, накрывая ртом ее тугой, истомившийся в ожидании сосок.

Роберта снова вскрикнула, принимаясь слепо шарить по телу Деймона, дотрагиваясь до плавного изгиба плеча и напряженных мышц спины. Но никак не могла сосредоточиться, потому что он творил с ней нечто необыкновенное. Поэтому она прижалась к нему, безмолвно умоляя.

– Пожалуйста, коснись меня, – прохрипел он.

Пришлось повторить это дважды, пока смысл просьбы не проник в ее затуманенный мозг. Только тогда Роберта широко распахнула глаза и уставилась на него.

– Ты хочешь, чтобы я…

– Коснись меня. Это такое блаженство, когда ты касаешься меня, Роберта. Блаженство, которое я могу испытать только с тобой.

Его глаза так потемнели, что больше не казались зелеными. Скорее, черными.

Роберта села на пятки и снова взглянула на него. Он раскинулся перед ней, как изысканное пиршество. Дерево лодки было темно-коричневым, сглаженным временем. На этом фоне Деймон казался высеченной из мрамора статуей, только теплой и золотистой: длинные мощные бедра, мускулистые грудь и живот. Она пальцем провела сверху вниз. Потом осторожно прижала ладони к шелковистой коже. Он вздрогнул, когда она погладила его грудь, застонал, когда она лизнула его языком.

Она снова отстранилась, наблюдая за ним.

– Только не это!.. – выдохнул он. – Я не переживу…

Роберта хихикнула. Смех кипел в груди и рвался наружу.

Подумать только, она стоит на коленях в лодке, и в одной сорочке из тонкого батиста.

– А теперь ласкай себя, – велел он, сверля глазами ее грудь.

Роберта покраснела.

– О чем ты?!

Он ответил с поистине дьявольской улыбкой:

– Там, где хочешь, чтобы я ласкал тебя. – И когда она заколебалась, добавил одно слово: – Пожалуйста!

Остальные барки с Джеммой, Вильерсом, маркизом и миссис Гроуп медленно плыли по течению. Джемма и Вильерс по-прежнему ни на что не обращали внимания. Лорд Уортон сочинял простую песенку. Что-то вроде:

Там, где речка Флит

По камешкам бежит,

С задранными хвостиками

Лебеди под мостиками…

Он и не претендовал на создание литературного шедевра. Но знал, что одна русалка наверняка захочет спеть его творение, тем более что ритм совсем неплох.

Он и сам спел ее, сначала про себя, потом вслух, для миссис Гроуп, после чего стал трудиться над вторым куплетом.

Только когда поэма насчитывала шесть куплетов, где упоминались утки, селезни, пескари и стрижи, маркиз вдруг сообразил, что его дочь исчезла. Более того, одновременно с ней исчез очаровательный брат герцогини. Граф Гриффин, декламировавший его стихи и отличавшийся на удивление ясным взором.

Тот самый брат.

Вчера на ярмарке маркиз многое заметил: он хоть и немолод, но далеко не слеп. Правда, он ничего не сказал дочери, хотя видел, как смотрел на нее граф.

Пусть маркиза прозвали Безумным (о, эти примитивные умы!), но еще никто на свете не обвинил его в глупости. Поэтому он счел самым подходящим улучить момент для того, чтобы встать и завопить так громко, что не только сидящие в другой лодке, но и все, кто оказался на берегу, немедленно насторожились.

– Моя дочь! – заревел маркиз. – Ее похитили!

Конечно, читатель может посчитать, что никто, кроме коров, не услышал этого вопля родительской тоски, но ему повезло. К этому времени лодки успели заплыть так далеко, что оказались рядом с одним из увеселительных садов, простиравшихся до самого берега. Эта территория принадлежала миссис Триммер, известной также как несравненная Селина и считавшейся очередной прелестной забавой принца Уэльского – в те часы, когда она не выступала на сцене «Друри-Лейн».

Услышав знакомый рев, Селина вскочила. Еще минуту назад она вместе с принцем Уэльским лежала на траве, отдыхая после обильного завтрака на свежем воздухе. Принц успел прикончить три бутылки шампанского, и Селина с грустью констатировала, что теперь он вряд ли годен для полуденного танца под простынями, а ей уже через два часа нужно быть в театре.

– Маркус! – вскричала она, подбегая к воде.

Принц восстал из травы, подобно водяному буйволу, выходящему из приятно теплой грязевой ванны.

– Эй, там! – окликнул он, размахивая руками. К нему немедленно подскочили три лакея, делая все возможное, чтобы помочь его высочеству удержаться на ногах.

Тем временем Селина уже оказалась на причале, к которому было пришвартовано хорошенькое суденышко, названное в ее честь: подношение влюбленного театрала, надеявшегося, что дорогой подарок поможет проложить дорогу к сердцу предмета обожания. Но Селина, уже успевшая побывать в постелях самых высокопоставленных особ, теперь могла выбирать себе любовников, не считаясь с соображениями экономии. Этому научил ее лорд Уортон.

– Маркус! – снова взвизгнула она, приплясывая от нетерпения. – Это ты?! О, что ты делаешь в Лондоне, да еще и на реке?!

– Ищу свою дочь! – панически заорал маркиз. – Селина, любовь моя!

Селина все еще подпрыгивала, когда появился принц Георг в сопровождении толпы лакеев.

– Эй, там! – крикнул он.

– Ваше высочество! – откликнулся лорд Уортон.

– Немедленно в лодку! – истерически завопила Селина. – Какой-то злодей похитил дочь лорда Уортона. Нужно немедленно отправляться на поиски.

Лакеи кое-как впихнули принца в лодку Селины.

– Гребите что есть сил! – велел он. – Кто-нибудь плывите к тем лодкам и помогите им двигаться поживее.

Четверо лакеев не колеблясь прыгнули в воду и поплыли к лодкам. Последовала довольно долгая суматоха, особенно потому, что лодки сильно раскачали, а один из лакеев был вынужден плыть обратно, чтобы захватить весла.

Наконец все три суденышка двинулись вниз по реке.

– Мы найдем ее! – кричала Селина. – Бедная малышка Роберта!

– Вы хорошо знаете маркиза? – осведомился принц с неодобрительными нотками в голосе.

– Я была няней его милой дочери Роберты, – пояснила Селина. – Ах, сладкие дни моей невинной юности!

– Но вы и сейчас свежи, как роза, – галантно заверил принц Георг. Сам он, правда, немного позеленел от непрерывной качки. Но, учитывая обстоятельства, держался молодцом. Селина прижалась к его жирному боку и нежно улыбнулась:

– Что бы мы делали без нашего монарха, который так отважно бросился спасать бедную девушку!

– Вздор! – отмахнулся он.

Грубо оторванные от оживленного обсуждения роковых ошибок, когда-либо сделанных ими в игре, Джемма и Вильерс не произнесли ни слова, пока мокрые лакеи не развернули барку носом к течению.