признания. «В действительности на подобный результат, – утверждает Саркар, – не рассчитывало ни государство, ни его специалисты по ритуалам браминов». Дабы размежевать добровольное согласие от принуждения, вдову сначала изолировали от мужчин семьи, которые до этого говорили от ее имени и рассказывали о ней властям. Потом допрашивали на ее собственных условиях. В присутствии офицеров полиции и целой толпы зрителей она должна была публично заявить, что решила умереть по собственной воле, удостоверить, что достигла совершеннолетия, то есть ей уже исполнилось шестнадцать лет, что пребывает в здравом уме и не находится под влиянием наркотических или дурманящих средств. В глазах закона женщины совершенно неожиданно добились новой для них независимости. С помощью ритуала, наделяющего их божественным началом, они обрели правовую индивидуальность, сделавшую их в некоторой степени сильнее.

Понимая, что колониальному государству в качестве руководства нужны священные письмена, в 1820-х годах бенгальский реформист Рам Мохан Рой (31) обратился к санскритским гимнам и заявил, что ритуал сати в том виде, в каком его практиковали на тот момент, представлял собой ошибочную современную трактовку древнего обряда. Этот человек, по мнению многих, первый индус, использовавший слово «индуизм», критиковал своих консервативных единоверцев, отвергавших любые ограничения данной традиции со стороны государства, используя для это хорошо известную сцену битвы из «Бхагаватгиты». В самый разгар войны против собственных братьев Арджуна в смятении приостановил боевые действия и спросил у возницы своей колесницы, бога Кришны, стоит ли ему и дальше продолжать этот бессмысленный конфликт. Тот велел ему не останавливаться, а свои желания принести в жертву, потому как священным может быть только поступок, совершенный из чувства долга. Опираясь на эту Гиту, Рой заявил, что вдова, решившая умереть на погребальном костре, стремится попасть на небеса, тем самым превратив ритуал сати в более или менее религиозное действо. На практике, утверждал он, согласие вдовы принести себя в жертву зачастую носило невнятный характер. Приводя шокирующие подробности, индус описывал случаи, когда женщины не добровольно шли на костер, а их привязывали веревками к телу мужа, что превращало сати из священного суицида в банальное убийство. После того как в обществе вокруг этого ритуала вспыхнули ожесточенные дебаты, в Индии появилась новая, предназначенная для простонародья пресса: были основаны газеты и другие издания, возникла культура петиций, толкая население в мир современных политических кампаний. Хотя на региональном уровне и принимались правовые акты, объявлявшие сати вне закона, по всей Индии запрет этого ритуала был введен решением королевы Виктории, этой орисской богини, лишь в 1861 году, поставив точку в практике подобного жестокого перехода женщин в разряд божеств, по крайней мере, перехода легального.

«Я по-прежнему склонен думать, – писал Макс Мюллер незадолго до своей смерти в 1900 году, – что с самого начала ритуал был добровольным, а своими корнями уходил в слепую, страстную любовь и твердую веру в немедленное воссоединение в лучшем мире». Но даже если и так, Мюллер, изучавший труды Рама Мохана Роя, предполагал, что сати представлял собой сплошную ошибку: фальсификацию Вед безнравственными браминами, которых протестанты уподобляли нечестивым католическим священникам. Погрузившись с головой в санскритские письмена, разрешавшие священный суицид, Мюллер пришел к выводу, что отрывки из «Ригведы» были «искажены, неправильно переведены и ненадлежащим образом использованы», по ходу принеся в жертву не одну тысячу жизней. В соответствии с его толкованием, опечаленная вдова должна была не убивать себя, а лишь сопроводить тело мужа до погребального костра, после чего ей следовало поступить в соответствии со следующим предписанием:

Восстань, женщина (32),

Приди в мир живых;

Ты спишь рядом с тем, из кого уже ушла жизнь.

Иди к нам.

По его мнению, всему виной было искажение фразы yonim agre на yonim agneh в предыдущих строках. Если в первом варианте она означала «подойди сначала к алтарю», то во втором ее смысл менялся на «войди в пучину огня» – совсем незначительная лингвистическая ошибка, тем не менее принесшая в жертву кострам тысячи жизней. Стоило перепутать один-единственный слог, и женщины отправились умирать на кострах, чтобы потом превратиться в богинь.

* * *

Один из самых известных гимнов «Ригведы» воспевает персонажа по имени Пуруша (33), которое порой переводят как «личность», но чаще как «мужчина». Вселенная как таковая была создана после того, как эту космическую сущность, бесконечную по своим размерам, разметали на куски, отрывая член за членом, и тем самым принесли невыносимую для любого белого человека жертву. Его организм дал начало структурам, управляющим как небесными телами, так и человеческим обществом, хотя Мюллер наряду с другими учеными утверждал, что эти строки представляли собой еще одну современную интерполяцию в исполнении браминов, на которую те пошли, дабы наделить чертами святости кастовую систему.

Когда разделили Пурушу, на сколько частей он был разделен?

Чем стали уста его, чем руки, чем бедра, ноги?

Брамином стали его уста, руки – кшатрием (воином),

Его бедра стали вайшьей (народом), из ног возник шудра (слуга).

Луна родилась из мысли, из глаз возникло солнце.

Из уст – Индра и Агни, из дыхания возник ветер.

Из пупа возникло воздушное пространство, из головы возникло небо.

Из ног – земля, страны света – из слуха.

Приносимая женщинами жертва сати предлагала свой вариант мифа о сотворении мира. Помимо отдельных вдов-богинь существовала еще и верховная Сати, жена Шивы, которая, как считалось, сама однажды вошла в огонь. Потом ее тело вытащили из костра, разрубили, и его фрагменты разлетелись по всему субконтиненту, как и в случае со Священным Мужчиной. Там, где фрагменты плоти Сати упали на землю (34), выросли новые храмы, вскоре ставшие центрами женского могущества, придавшего конкретную форму идее Бхарат Маты – персонификации Индии в образе богини-матери, о которой стали много говорить с конца XIX века. После того как этот способ вознестись на небеса был законодательно запрещен, вдовы жили в коллективной памяти еще очень долго. В глазах некоторых ритуал сати стал символом антиколониального сопротивления, а самосожжение – жертвой Матери-Индии. В индусских женщинах видели матерей зарождающейся нации (35): умереть ради этой благой цели, будь то при родах или овдовев, означало вознестись до новых высот блаженства. Смелость пожирательниц огня превозносилась до небес в передовицах газет и в театральных постановках, воспевалась в ранних стихотворениях Рабиндраната Тагора и полотнах таких живописцев, как Нандалал Бос. На погребальных кострах верующие все так же проводили в их честь ритуалы, такие как чунари махотсав, в ходе которого в виде дара разворачивалась свадебная фата.

Но по большому счету новые поколения индийских мистиков, сторонников религиозного возрождения и прогрессивных мыслителей, избегали богинь сати, усматривая в этом ритуале признаки того, что с индуизмом далеко не все благополучно и поэтому в нем надо что-то менять.