Опровергая утверждение британцев о том, что Индия никогда не станет единой нацией по причине чрезмерного разнообразия ее верований, каст и божеств, многие реформаторы предпринимали попытки создания последовательного индуизма, способного не только объединить всех индусов, но и стать достойным конкурентом другим мировым религиям. Пока британцы настаивали, что эта страна не сможет обрести независимость до тех пор, пока в ней будут сохраняться варварские традиции, такие как сати, индусы-активисты стремились очистить индуизм от элементов, по их мнению, ставших результатом извращений более позднего периода, благодаря которым Индия приобрела уязвимость перед лицом иноземных захватчиков.

Воскрешая в памяти древний золотой век, прославленный гуджаратский аскет Даянанда Сарасвати (36) призывал вернуть подлинную арийскую религию в том виде, в каком она содержится в Ведах. В детстве он однажды пришел в ужас, увидев мышь, пробежавшую по их родовому лингаму Шивы, фаллическому символу божьей власти, пожирая подношения, предназначенные этому богу. После этой гротескной сцены для Даянанды наступил кризис – его стали терзать сомнения в том, что столь беспомощный бог может обладать реальным могуществом в мире. Тем не менее в подобных аспектах поклонения индусов своим культам он усматривал навязанные человеком ошибки, ставшие «не столько костным мозгом, сколько паразитами подлинной религии», как в свое время отмечал Макс Мюллер. В 1875 году свами основали Арья-Самадж – движение, ставившее своей целью очистить традиционные индусские практики от идолопоклонничества и предрассудков, чтобы создать рациональный индуизм в духе универсализма, способный вписаться в образ мировой религии. И тогда Индия, движимая возрожденной верой, займет свое место среди независимых наций. Принято считать, что Даянанда первым бросил призыв к индийскому свараджу, термину, означающему «самоуправление», до его убийства в 1883 году, когда ему в молоко подсыпали толченого стекла.

«Да простят меня дамы (37), но за века рабства мы превратились будто в нацию женщин», – заявил в одной из своих патентованных пламенных речей, произнесенной в Мадрасе в 1897 году, харизматичный бенгальский монах Вивекананда. Этот канонический свами в тюрбане и шафрановых одеждах представлял индуизм на Парламенте мировых религий в Чикаго в 1893 году, первом в своем роде, потому как эти самые религии только-только окончательно оформились. И неизменно держал делегатов в напряжении своими выступлениями о том, как Восток в духовном отношении превосходит Запад. Поначалу этот свами получил известность как ученик Шри Рамакришны, знаменитого приверженца культа богини Кали, святого оборванца из Камарпукура, которого то и дело видели в состоянии экстатического транса. Верный культу этой богини, Рамакришна возвел в ранг божества свою непорочную невесту Сараду Деви (38), чествуя ее Шри Шри Маа, или «Священной Матерью». В своих «Индусах» Уорд назвал подобные ритуалы обожествления жен «сатанинским делом», устроив настоящую сенсацию, но для давшего обет безбрачия Рамакришны соответствующие пуджи представляли собой средство нейтрализовать эротическое начало и возвыситься над любыми человеческими желаниями, достигнув метафизического плана. Отгораживаясь от идей своего наставника, Вивекананда в проповедях, призывавших индийского слушателя восстать и ринуться в бой, будто выйдя на священный боксерский ринг, обращался к мужскому божеству.

«Прежде всего нашим молодым людям нужно быть сильными», – заявил он в другой своей речи в 1897 году, за одиннадцать лет до создания Баден-Пауэллом движения бойскаутов. «Играя в футбол, вы будете ближе к небесам, чем изучая Гиту», – наставлял он. Этот свами стремился выковать веру, способную потягаться с мускулистым христианством, вступить с ним в противоборство и победить. Он мечтал об организациях по телесной и духовной подготовке мужчин, чтобы те потом проповедовали индуизм дома и за рубежом. «С более сильными бицепсами и мышцами (39) вы поймете Гиту лучше». В представлениях такого рода не было места богиням сати, относимым Вивеканандой к числу отсталых предрассудков, из-за которых Индия никак не могла оторваться от своего выхолощенного прошлого. Вместо этого гуру призывал индийских мужчин двигаться вперед к статусу богов в борьбе за индийскую свободу. «Закаляйте нервы. Что нам надо: железные мышцы, и стальные нервы, и мозг, сотворенный из той же материи, что и удар молнии», – заявлял свами, не в силах смириться с собственным хилым здоровьем, немало ему досаждавшим. За три года до своей смерти в 1902 году, в возрасте всего тридцати одного года, Вивекананда написал противоречивый гимн, практически продолжавший молитву, начатую симонистским «отцом» Бартелеми Проспером Анфантином в тюремной камере задолго до него:

О Мать Вселенной, удостой меня мужского начала!

О Мать Силы, изгони из меня слабость,

Изгони из меня женственную немощь и сделай Мужчиной!

Позаботившись о надлежащем телосложении мужского божества, Вивекананда мечтал не только о равенстве с британцами, но и о превосходстве над ними. И рисовал в воображении ни мало ни много, как его соплеменники завоюют империю королевы Виктории. Обретение политических свобод должно быть сродни религиозному избавлению. В своей мадрасской речи, озаглавленной «Будущее Индии» и произнесенной им ровно за пятьдесят лет до обретения страной независимости, Вивекананда упоминал Священного Мужчину из «Ригведы»:

И пусть в последующие пятьдесят лет все остальные тщетные Боги уйдут из наших мыслей. Не дремлет только один Бог, наше собственное племя – повсюду Его руки, повсюду Его ноги, повсюду Его уши, Оно покрывает собой все сущее. Все остальные Боги спят. Так почему мы тогда напрасно к ним стремимся, когда можно поклоняться Богу, которого можно увидеть повсюду вокруг?..

Первейшие Боги (40), которым мы должны поклоняться, – это наши собственные соплеменники.

* * *

Когда один век сменился другим, могилы колонистов стали зарастать сорняками. Холодные куски мрамора застыли в ожидании: джина и сигар для сагиба, свечей, более уместных для преподобного отца, или керамических блюд, идеальных для покойных дам, которые так любят чай. Но в этой тиши щетинились хвоей сосны и заявляли о своем отказе вершины Гималаев. Безмятежные озера покрывались возмущенной рябью и сама земля, лишайник и папоротник, соловьи и говорящие скворцы хохотали, на тысячу ладов говоря: «Нет, не здесь». А небо отвечало им: «Простите».

В конце концов, Бог может не спать, а прятаться от нас, снедаемый страхом.

Элиас Канетти, 1973

Я молю небеса: тюрьмы, отворите свои врата – Беженцу, спасающемуся от веры, сегодня понадобится камера.

Ага Шахид Али, 2003

9. Тирания любви

В 1878 году лондонский суд в ходе процесса над одной женщиной постановил, что она не может быть матерью, потому что не верит в Бога. По словам самой Анни Вуд, тридцати одного года от роду, выходя замуж за сурового священнослужителя (1) Фрэнка Безанта – человека, который в своей черствости записал в дневнике, что не взял денег за крещение их новорожденного сына, – она была истовой сторонницей англиканской церкви. Оказавшись в ловушке, полной домашних дел и ухода за детьми, перед лицом физического насилия и диктаторских замашек со