Полина обидчиво скосилась на няню:

– Ну и жалейте, а я не буду!

– Заревновала, – засмеялась та. – Дай и тебя обниму.

– И меня, и меня! – закричали девчонки и потеряли к новенькой интерес.

Изочка застелила постель, спрятала сумку в тубочку, Аленушку и мамину деревянную шкатулку – под подушку. Посидела бездумно на койке, – а теперь что делать?

– Обед, обед! – взголосили в коридоре.

– Наконец-то, – вздохнула темненькая большеглазая девочка.

Все, кроме Изочки и няни, засуетились, побежали куда-то.

– И ты иди, а то не достанется, – сказала няня и осуждающе покачала головой. – Эта повариха Молчанова всегда с опозданием…

Двери с обеих сторон коридора с шумом распахивались, и воспитанницы спешили в гардероб. Выяснилось, что спальни тут разные: есть для восьми человек, десяти и даже двенадцати. Изочке повезло попасть в самую маленькую. Свой отсек в гардеробе она с трудом отыскала по пояснению, выведенному поверх зачеркнутого на углу дверцы: «И. Готлеб». Ну вот еще – с ошибкой!

Цигейковая шапка и телогрейка сухо пахли газетной бумагой и перцем – новая одежда почему-то всегда так пахнет. На рукав был пришит ситцевый лоскут ярко-зеленого цвета.

Девочки в синих телогрейках, мальчики – в серых, все с разноцветными лоскутами на рукавах, торопились к правому крыльцу общего корпуса с вывеской «Столовая» под навесом. В противоположной стороне двора густо росли кусты и березы, виднелись какие-то хозяйственные постройки и гора аккуратно сбитого стога в снежном берете.

В фойе Изочку остановила дежурная по столовой «санитарка» с красной повязкой над локтем:

– Покажи руки. Ты их мыла?

– Не мыла, – растерялась Изочка, протягивая ладони. – Я думала, здесь есть рукомойник…

– Нет тута умывалки. Вертайся обратно и вымой.

– Поела уже? – на бегу спросила Полина Удверина.

– Руки мыть иду.

– Вот дуреха! Сказала бы, что мыла!

В начале коридора девчачьего общежития шумела возбужденная толпа.

– Куда прешь! – сердито закричала бритоголовая девочка с лицом как колобок. – Не видишь – очередь!

Расстроенная Изочка разглядывала настенный щит с портретами пионеров-героев и тайком – бойких девочек, а девочки украдкой посматривали на нее.

Добраться до свободного умывальника удалось не скоро, пол кругом уже был залит водой, и мыла не досталось. Здешняя дежурная объяснила, что по бруску хозяйственного мыла выдают жилым корпусам с утра на целый день. Вторая, бритый колобок, бросила на Изочку презрительный взгляд и велела:

– Кто последние, швабры в руки – живо полы подтереть!

Из-под рук ее вывернулась чернявая первоклашка и вприпрыжку поскакала к двери, на ходу вздевая телогрейку. Пришлось Изочке одной вытирать полы.

Полина уже мчалась из столовой в корпус и, увидев Изочку, громко расхохоталась:

– Копуша!

Худая, совсем не похожая на повариху женщина в засаленном переднике проворчала:

– Второго нету, подмели вчистую. Борщ остался и сладкий чай.

Не глядя, плеснула в железную миску свекольно-капустной водицы с картофелинкой на дне. Чай был чуть подсахаренный. Несколько последних ломтей хлеба, показав Изочке язык, рассовал по карманам скуластый мальчишка. Впрочем, голодной она себя не чувствовала, да и дядя Паша успел сунуть ей в сумку тети-Матрениных калачей и кулек ирисок…

От крыльца по всему двору ветвились тропинки, одна сворачивала за столовую, где раздваивалась и вела к побеленным известью дощатым уборным «М» и «Ж». Изочка отправилась к другому краю двора, где располагалось подсобное хозяйство, и обрадовалась: там за березами скрывался коровник. За изгородью жевала сено белая с рыжими подпалинами корова. Просунув руку между жердями, Изочка погладила жесткую коровью холку:

– Хорошая… Вечером я тебе хлебушка принесу…

Корова волооко поглядывала на Изочку и, шумно дыша, подрагивала ухом.

– Я была знакома с такой, как ты. Ее звали Мичээр. Она жила у матушки Майис. Мы с Сэмэнчиком пасли Мичээр летом…

То лето, казалось, было давным-давно, словно Изочка постарела. Поговорив с коровой, она закрыла глаза и несколько секунд постояла в оцепенении. Перед нею разгонялись знакомые дорожки травяного аласа. Побежать бы вот так, с закрытыми глазами к сайылыку и обрывистому берегу Лены. Ни разу бы не споткнулась, помня на летней тропе все выступающие из земли камни, все кустики, растущие вдоль. И теперь бы побежала свободно по снежному лугу, с ликующим сердцем, раскинув руки навстречу ветру. Куда? Она не знала. Не знала, ждал ли ее нескошенный алас у берега Лены, будет ли ждать улица имени Байкалова… Изочка любила свою улицу: магазин через три дома от начала – место встреч местных сплетниц, барачные дворы с кучей разновозрастной ребятни; водоколонку, к которой зимой ходят в калошах, – случалось, что к не замерзающей вокруг луже намертво пристывали подошвы валенок неопытных водоносов… А может, на всей земле для Изочки не осталось места, где бы ее кто-то ждал.

К ночи по корпусу прокатилось: «Отбо-ой!», и горластый коридор заглох. Взрослые строго следили за тишиной, могли наказать за непослушание и разговоры «карцером» – так воспитанницы называли кладовушку рядом с гардеробной, где хранились под замком банки с краской, разные инструменты и ведра. Про этот карцер рассказала Изочке взрослая девочка Галя, староста комнаты. О кладовке ходили жуткие слухи. Когда-то в ней приютили на время бездомную уборщицу, а она вместо благодарности взяла и умерла прямо в кровати.

Изочка переоделась в пижаму и скользнула в резко пахнущий хлоркой холод постели. Девочки тоже легли и затихли. Сквозь щель в двери проступал коридорный свет.

– Эй, Снегурочка! – прошелестела Полина, приподнявшись на локте. – Изольда… или как там тебя!

Изочка решила не откликаться.

– Уснула, что ли?

– Нет.

– Отвечай сразу, если спрашивают, Изо-льда, – зашипела Полина. – Откуда такое имя?

– Из оперы Вагнера «Тристан и Изольда».

– Из оперы?

– Меня папа так назвал. Он любил оперу.

– Я тоже ее люблю, – заявила Полина. – Нас иногда водят в театр. Когда вырасту, я выучусь на оперную актрису и, может быть, спою партию Изольды на сцене… А она – кто?

– Исландская принцесса, колдунья.

Из-за слова «колдунья» Изочка вспомнила дайе Басиля и прикусила кулак, чтобы не заплакать.

– Мы будем звать тебя просто Иза. Или по фамилии.

Изочке не понравилось.

– Меня все зовут Изочкой.

– Будто малышку…

– Я привыкла.

– Леопарда с тобой разговаривала?