другим детям. Большому количеству других детей. Но это возможно, если у нас будет много денег. А мы можем сделать так, чтобы они у нас были: ты и я.

Вот ведь змей-искуситель.

– Ты опять за старое? Я же сказала – нет.

Ее взгляд тянуло к пустым бутылкам. Такая честная и принципиальная (и лихо одурачившая герра профессора, богатого японца и главу аукционного дома – потянет лет навскидку на пять-шесть: хоть не в российской колонии строгого режима, а в комфортабельной французской тюрьме), она обрекала мужа на то, чтобы компенсировать отсутствие возможности заниматься любимым делом алкоголем.

А если любимое дело – подделывать известных мастеров?

Значит, так и есть.

– А Родриго со своей женой, Сильвией, нас к себе на ужин пригласили! Вместе с Иваном Ильичом.

– Когда?

– Да вот сегодня! Так что собирайтесь, мы к ним пешочком прогуляемся, они до сих пор живут в одной из квартир виллы Арсон…

Муж рассчитал все точно: разговор с жизнерадостным Родриго, его прелестной, снова беременной женой и в особенности их первый отпрыск, Родриго-младший, ангелоподобный мальчишка, страдавший болезнью «хрустальных людей», или несовершенным остеогенезом, заставили ее передумать.

Тем более что Саша знала: она и хотела, но боялась.

Одно дело – сделать это раз (ну, два, если быть честной – три), и совершенно иное – заниматься этим всю жизнь.

А Илья не мог не рисовать, ему требовалось это как воздух.

Была теплая средиземноморская ночь, стрекотали цикады, где-то мяукнул кот. В вышине горела луна и сияли звезды, прямо как в «Звездном небе» Ван Гога.

Ван Гога!

Муж, прижимая к себе безмятежно спящего Ивана Ильича, восхищался отменной латиноамериканской кухней, блюда которой они отведали в гостях, а Саша вдруг сказала:

– Ты прав, мы поможем им. Точнее, мы будем помогать им постоянно – столько, сколько потребуется.

Муж в волнении взял ее за руку:

– Значит, ты передумала? Все-таки да?

Да… Нет, нет, нет!

Саша медленно произнесла:

– Да, мы им поможем, и другим тоже. Поэтому условие: половина того, что получаем, идет на помощь детям.

– Да конечно же, Саша! Может, шестьдесят на сорок? Мне все равно, потому что на хорошую жизнь нам все равно останется, а так хоть кому-то поможем.

Ну да, робин гуды мира искусств. Точнее, граф и графиня Монте-Кристо.

Присвоившие себе чужие сокровища.

Ну или остапы ибрагимовичи бендеры.

– А почему ты передумала? Встреча с Родриго-младшим так на тебя повлияла?

И это, конечно же, тоже. Как и пустые бутылки в мусорном баке: Саша так и не знала, сказал ей муж правду или врал.

«Будьте счастливы и готовы к безумствам. Жизнь слишком коротка, чтобы не попытаться совершить их».

Решение о том, кто же станет их новой жертвой, приняли быстро.

Конечно же, столь любимый Ильей голландско-немецкий экспрессионист периода двух войн, Генрих Кампендонк.

– Знаешь, а ведь он, как и Петров-Водкин, любил коней, в особенности красных. Но это так, к слову. С красными конями, да и мухами, мы завершили, переходим на людей. Вот, смотри, что я откопал.

Муж продемонстрировал Саше репродукцию полотна Кампендонка «Арлекин и Коломбина» из Сент-Луисского художественного музея в Миссури – они так отличались от одноименно полотна Дега.

– В комедии дель арте было много персонажей, и кто сказал, что Кампендонк не мог увековечить и других?

И они стали подбирать подходящую пару.

Илья сразу же закрывался в мастерской, прибегая с работы на вилле Арсон: бросить ее он пока что не мог, так как виза у него была привязана к трудовой деятельности.

А вот Кампендонк и ему подобные дадут им возможность больше не заботиться о подобных формальностях.

Ни Илье, ни Ивану Ильичу, ни ей самой.

Илья внимательно прислушивался к советам жены, показывая ей эскизы, с которыми любил возиться, раскрашивая их, сын.

– Ты права, сладкая парочка «Ковьелло и Мирандолина», исполненные в той же, но с небольшими нюансами, цветовой гамме, что и «Арлекин и Коломбина», заставит любого поверить, что это парные полотна!

Через три недели картина была готова, и Саша поразилась, каким талантом обладает ее муж.

Сам Кампендонк, не скончайся он в далеком 1957 году, не смог бы отрицать этого.

– Она мне нравится даже больше, чем оригинал из Сент-Луиса, – заметила Саша, а муж важно заявил:

– Ну, еще бы! И знаешь почему? Потому что это я ее создал!

Нет, потому что это был подлинный шедевр: шедевр Ильи Гогурина, не скопировавшего, а создавшего нового, но ничем не отличающегося от подлинного Кампендонка.

– Так бы и повесила к нам в столовую!

– Нет уж, эта пойдет с аукциона для помощи Родриго-младшему. А я, если надо, еще такую нарисую, но не сейчас.

Да, жить с гением не так уж легко.

Предстоял процесс подбора подходящей рамы (это взял на себя Илья), а также создание добротного провенанса (этим занялась Саша).

Снова перевоплощаться в герцогиню она не стала, хотя соблазн был – но нет, больше влезать в шкуру аристократки она не намеревалась.

Вернее, в костюм от «Шанель».

Она тщательным образом собрала сведения об экспертах, к которым могла бы обратиться, чтобы те засвидетельствовали подлинность картины, и на вилле Арсон получила нужную информацию.

Месье Гастон Леруа, известный парижский искусствовед, страстный любитель рыжих кошек, кубинских сигар, аристократических титулов и арабских юношей.

Хотя, вероятно, все же в несколько ином порядке.

Гм, ни кошками, ни сигарами умаслить его Саша не могла (хотя, если подумать…), а вот что касается аристократических титулов…

И уж точно не арабскими юношами – с этим месье, завсегдатай развеселых заведений в Маре и квартале Пигаль, пусть разбирается все же сам, без ее участия.

Значит, рано она дала себе зарок, что больше не влезет в шкуру аристократки.

Вернее, в костюм от Шанель.

Месье Леруа хоть и волновался, но считал дурным тоном выказывать это. Но все же когда он получил это письмо (новомодными факсами и тем паче какими-то Интернетами он, упаси боже, не пользовался), то был крайне польщен и приятно удивлен.

Графиня Монткада, проездом из Барселоны, остановившаяся в фешенебельном «Георге V», витиеватым почерком, на бумаге с графским гербом, черкнула ему просьбу навестить ее по крайне неотложному делу.

И при этом ссылалась на общего знакомого маркиза, а также на, увы, покойную герцогиню де Вальми.

Ну и в длинном постскриптуме упомянула одну забавную, но известную крайне узкому кругу лиц эротическую историю.

Графиня Монткада явно