Джек затрясся, лицо его побелело.

— Не смей говорить мне такие мерзкие слова!

И он еще смел возмущаться! Да он богохульствовал через каждое слово, если его никто не слышал! И сейчас его вспышка казалась просто смешной.

Нэнси поставила пустой стакан и направилась к двери.

— Ты прав, Джек. Мне не стоило обращаться к тебе. Мы говорим на разных языках и никогда не поймем друг друга.

— Куда ты идешь? — Он схватил ее за запястье.

— К Рамону.

— Миллион долларов! — предложил Джек.

Нэнси удивленно заморгала глазами.

— Даю тебе миллион долларов, если ты вернешься в Вашингтон, словно ничего не случилось, и будешь вести себя как обычно.

Нэнси смотрела на него, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Неужели она когда-то могла думать, что любит его? В голове у нее шумело. Казалось, само присутствие Джека вызывает приступ ее болезни.

— Нет, — сказала она, слыша свой голос как бы издалека. Нэнси почувствовала, словно кто-то сильно надавил ей на глаза, в ушах послышалось странное гудение.

— Нэнси…

— Нет, Джек. Извини. — Нетвердой походкой она двинулась мимо него к двери.

— Нэнси! — Он схватил ее за руку и развернул к себе лицом. В этот момент у нее из носа хлынула кровь.

— Нэнси! — Джек поспешно сунул руку в карман за платком, но было поздно. Пока она зажала нос платком, все ее белое шелковое платье уже было забрызгано кровью.

— Нэнси, ради Бога…

Она откашлялась. Кровь текла сквозь ее пальцы, капая на обнаженные руки. Джек в ужасе застыл. Нэнси, оттолкнув его, устремилась в ванную. Ее окровавленное лицо превратилось в неузнаваемую маску.

Когда Рамон постучал в дверь и рывком открыл ее, Джек почувствовал явное облегчение, увидев его.

— Нэнси… — произнес он нечленораздельно. Его белоснежная рубашка спереди была в красных пятнах.

Рамон был потрясен при виде крови и опрокинутой настольной лампы, которую Нэнси уронила, в спешке бросившись в ванную.

Без лишних слов он устремился к ней, распорядившись на ходу:

— Вызовите врача!

Ошеломленный Джек подчинился.

— Кровотечение из носа, — услышал он собственный голос. — Кровотечение… — Затем, все еще не веря своим глазам, взглянул сквозь открытую дверь в ванную на Нэнси, склонившуюся над раковиной. Казалось, крови было так много, как на поле битвы. Рамон открыл до конца кран с холодной водой и погрузил запястья Нэнси в ледяную воду. Кровь продолжала течь, и вода окрашивалась в ужасный красный цвет, когда он отжимал полотенце и прикладывал к ее лбу.

— Все в порядке, милая. Все в порядке. — Рамон говорил тихим, спокойным голосом, так что даже Джек уверовал в это.

Санфорд все уладит. Болезни и несчастные случаи обескураживали Джека. При виде крови его выворачивало наизнанку. На его лице застыло выражение отвращения, когда он скинул свой пиджак и начал стягивать испачканную рубашку. Нэнси дала ему ответ, и он принял решение. Необходим морфий.

Он не стал спрашивать Сайри, привезла ли она морфий с собой. У нее всегда все было готово на всякий случай. Он наймет платных медсестер в Афинах, чтобы те получше смотрели за Нэнси. Ни этот проклятый высокомерный португалец, ни бесчувственная жена не смогут встать на его пути в Белый дом.

В дверь осторожно постучали, и вошел постоянный врач отеля.

— Там, — сказал Джек без всякой надобности и натянул чистую рубашку.

Прошло полчаса, прежде чем Нэнси покинула ванную. С ее белого как полотно лица смотрели изможденные глаза. Она тяжело опиралась на Рамона и, казалось, не замечала присутствия Джека. Он наблюдал за ними, пока они не вышли из номера, затем, содрогнувшись, взглянул на ванную и позвонил администратору гостиницы, потребовав перевести его в другой номер.

— Вам необходим отдых, — бесстрастно заявил доктор Серрадо, тогда как Рамон, подхватив Нэнси на руки, перенес ее через порог Гарден-свит.

Нэнси улыбнулась ему вымученной улыбкой:

— Мне уже лучше, доктор. Это всего лишь кровотечение из носа.

Доктор с сомнением посмотрел на нее, и Нэнси тревожно отвела глаза.

— Благодарю вас, Серрадо. Я присмотрю за миссис Камерон, — сказал Рамон.

Доктор пожал плечами. Лицо его было мрачным, когда он возвращался к своим обычным обязанностям.

Рамон осторожно уложил Нэнси на кровать и сел рядом, взяв ее руки в свои сильные ладони. Некоторое время он сидел молча, напряженно сдвинув брови, так что они почти сошлись на переносице. Затем спросил:

— Ты больна, Нэнси?

Ее губы дрогнули, дыхание стало коротким и частым. Ей хотелось поделиться с ним — облегчить свое непосильное бремя. Нэнси закрыла глаза и беспокойно облизала нижнюю губу кончиком языка. Но если она все расскажет, то лишит его счастья. Какова бы ни была его реакция, он в дальнейшем не сможет быть с ней естественным. Их отношения будут окрашены сознанием близкого конца. Он будет жалеть ее, чувствовать себя обязанным остаться с ней, даже если у него больше не будет желания. Пусть лучше будет так, как есть. Она уже научилась жить с этой ношей, однако ее болезнь явно прогрессирует. Она не имеет права перекладывать свою боль на плечи Рамона.

Открыв глаза, Нэнси нежно улыбнулась ему:

— Я немного устала, вот и все. Кровотечение из носа еще не конец света.

Она заметила, как смягчились жесткие складки на его скулах. Беспокойство в глазах спало.

— Мне очень хочется вернуться в танцевальный зал. Вызови, пожалуйста, Марию, чтобы я могла принять ванну и переодеться.

Он поднес ее руки к своим губам и поцеловал их, затем обнял ее с безграничной нежностью и прижал к себе.

— Я люблю вас, леди, — сказал он, прижимаясь теплыми губами к ее щеке.

Она повернула голову так, что их губы встретились.

— Я тоже очень люблю тебя, дорогой. Больше, чем ты можешь себе представить. — И, ощутив блаженство его поцелуя, она забыла обо всем на свете: о своей болезни, о Джеке, о Марии и даже о том, что ей надо принять ванну и переодеться.

Наконец Рамон неохотно сказал:

— Если мы хотим снова появиться на этом вечере, следует поторопиться. С другой стороны, если ты передумала…

Нэнси, смеясь, оттолкнула его, когда он склонил голову к ее груди и поцеловал ее.

— Нет, не передумала. Я присоединюсь к тебе в танцевальном зале минут через двадцать.

С глубоким вздохом Рамон отпустил ее и сказал угрожающе:

— Если ты не придешь точно через двадцать минут, я вернусь и запру здесь нас обоих до самого утра.

Нэнси засмеялась и подняла телефонную трубку, чтобы поговорить с Марией.