воображение, и оно проявлялось только тогда, когда она была либо слишком пьяна, либо беременна.

Она глубоко вздохнула и откинулась на стол, взяв в руки лист бумаги.

— Он прислал мне это письмо, которое Орландо, по-видимому, передал ему много лет назад. Почерк моего отца, это точно.

Подойдя к ней, я взял его, в очередной раз гордясь тем, что нашел время научиться читать и писать по-итальянски.

Эмилио,

Если ты читаешь это письмо, значит, твоя мать рассказала тебе, кто ты такой: Джованни, сын Орландо Джованни, человека, который приехал в эту страну из маленького городка Боза, не имея ничего, кроме карманных часов моего дедушки и новой пары туфель, которые я украл у сына моего соседа. Из всех вопросов, которые у тебя есть ко мне, самым важный для тебя — почему меня нет в твоей жизни. Все очень просто: наша фамилия Джованни, судьба к нам благосклонна, но на самом деле это ложь. Нам никогда ничего не дается легко, мы должны брать все, что хотим, и защищать это до тех пор, пока в наших легких не останется воздуха. Всю свою жизнь я боролся за свое имя. Я не просто отдам его тебе. Ты будешь сражаться, и только если выживешь, сможешь стать моим сыном. Сможешь ли ты править так, как правил я, как глава итальянцев? С нашим народом уважение надо заслужить, так что заслужи свое имя. Борись за свое имя. Пока ты не сможешь этого сделать, ты никогда не сможешь быть моим сыном.

Это урок, испытание, которую я тебе даю. Возможно, однажды, если мне повезет, я увижу тебя, увижу, как мое наследие и имя семьи продолжаются.

Орландо Джованни

— Вся моя жизнь — ложь, — прошептала она, когда я закончил читать. — Все время, когда он давил на меня и пытал, он говорил, что это для того, чтобы никто не усомнился во мне, когда я приду к власти. Это была ложь. Я никогда не была его единственной надеждой. Ему было скучно, или, может быть, он просто растил меня как последнее препятствие для своего сына. В любом случае, единственный человек, который, как я думала, всегда гордился мной, всегда видел во мне лучшее, — это тот же самый человек, который планировал нанести мне удар в спину. Мой собственный отец. Я чувствую нож у себя в спине, Лиам. Меня разыграли.

— Мелоди, вставай.

— Лиам, я не в настроении…

— Оторви свою задницу от пола! — Рявкнул я на нее.

Вздохнув, она оттолкнулась от пола, слегка покачиваясь, когда встала передо мной. Схватив, я развернул ее.

— Я не знаю, кто эта женщина, стоящая сейчас передо мной, но я точно знаю, что она не моя жена.

Откинув ее волосы в сторону, я застегнул молнию на спине ее платья.

— Лиам…

— Шшш. — Я поцеловал ее в затылок, моя рука скользнула под ее платье. — Я вытащу нож.

Я почувствовал, что становлюсь тверже, когда она расслабилась у моей груди, медленно вдыхая. Я хотел ее… сильно… но не мог, пока. Она и так давила на себя, и последнее, что мне нужно было делать, это еще больше нагружать ее сердце, независимо от того, как это повлияет на нее. Вместо этого я просто крепко прижал ее к себе, оставляя поцелуи на ее шее и плече.

— Ты не просто Джованни. Ты Каллахан. Я горжусь тобой. Я вижу в тебе лучшее. Ты все, что имеет значение для меня. Когда твой отец умер, он доверил тебя мне. Мне плевать, что написано на клочке бумаги, и тебе тоже должно быть. Итак, ты вернулась из страны безумцев, или мне придется продолжать слушать сюжет Las pasiones de Melody? — ухмыльнулся я.

— Говорю тебе, мы бы порвали бы рейтинги с этим шоу. — На ее лице появилась улыбка. — Но да, я вернулась. Немного навеселе, но вернулась.

— Нам придется убить Эмилио, ты ведь это знаешь? — Я знал, что она это знала, но это нужно было сказать.

— Я уже убила всех членов своей семьи, почему не его? — пробормотала она. Когда она попыталась отодвинуться, я крепче прижал ее к себе.

— Это не одно и то же. Он начал это. Вся причина, по которой он стал мэром, заключалась только в том, чтобы публично объявить, что он твой брат, и тем самым привлечь внимание итальянцев. Тебе придется лично заявить, чтобы напомнить им, кто ты такая.

Она не ответила. Мы просто тихо стояли, пока не зазвонил ее телефон, и я не отпустил ее. Обойдя свой стол, она переключила телефон на громкую связь.

— Что там?

— Они устраивают для него вечеринку. Сейчас он здесь с большинством семей, — ответил Федель, садясь в свое кресло. — Что вы хотите, чтобы я сделал?

— Ничего, — сказала она, поворачиваясь. — Ничего не делай, только смотри и слушай. Вот и все.

— Да, мэм. — С этими словами он повесил трубку, и она медленно повернулась.

— Мел…

— Лиам, как ты думаешь, что я должна сделать? — Она сделала паузу, спрашивая меня. В тот момент она казалась другим человеком, и я молил Бога, чтобы это все еще было вино. — Может, нам убить его сейчас и покончить с этим? Или нам следует подождать и посмотреть, кто последует за ним, и перерезать их всех вместе?

Слава Богу. Она все еще в себе.

Наклонившись к полу, я схватил ее бутылку вина.

— Это может стать еще одной итало-ирландской войной, которая может привести к кровной мести и еще большему количеству смертей в будущем.

— И что?

— Итак, мы посмотрим, что произойдет сегодня вечером. Ты не знаешь наверняка, действительно ли кто-нибудь последует за ним.

— А если они укусят руку, которая их кормит? — спросила она.

— Мы отошлем детей утром, — заявил я перед тем, как выпить. — И не в конспиративную квартиру в городе, потому что это будет кровавая баня.

Она хотела возразить, но я был рад, что она этого не сделала. Она просто прикрыла рот рукой.

— Хорошо.

— Хорошо.

ФЕДЕЛЬ

Предатели.

Они даже не