которые ему приходится переносить. Мне было интересно, каким бы был Ром, если бы он не родился в мафии. Мне хотелось думать, что его смех был бы заразительным, что он получил бы все, что хотел, жил бы так, как хотел.

Я не верила в счастливые концы, но я могла желать их в темных, потаенных уголках своего сознания.

― Ты закончил? ― ворчала я, усаживаясь на него.

Он вытирал несуществующие слезы, просто чтобы быть мудаком.

― Это показывает, что наряд ни на что не годен.

― За исключением того, что я нахожусь на чем-то твердом, и я уверена, что это не твой «Глок». Значит, мой прикид на что-то годится.

― Я тверд, потому что ты передо мной, женщина. Так было с того дня, как я положил глаз на твою маленькую задницу. А не потому, что на тебе вторая кожа.

Я стиснула зубы.

― Кстати, насколько тебе жарко в этой штуке? ― Он поднял бровь, как будто хотел продолжить свою глупую шутку о моем наряде.

Я схватилась за молнию спереди и прикусила нижнюю губу. Если бы я не смогла соблазнить Рома, сидя на нем сверху, и заставить его забыть о моем наряде, я бы потеряла хватку.

― Здесь становится жарко.

Медленно я начала опускать молнию. Блеск в глазах Рома померк, а голод в них усилился. Он сдвинулся так, что я почувствовала его длину напротив своей киски, и я застонала, когда молния прошла зуб за зубом по моему телу.

Ром втянул воздух, когда она прошла мимо моей груди.

― Черт. На тебе там ни черта нет, не так ли?

Я остановилась прямо на бедрах и наклонилась вперед. Я запустила пальцы в его волосы, чтобы притянуть его ближе и прошептать:

― Я никогда ничего не надеваю под одежду, когда с тобой.

― Потому что ты хочешь чувствовать, что я могу тебя взять?

Мы уставились друг на друга, когда я пожала плечами. Его губы приподнялись, как будто он привык к моим необязательным ответам.

Моя рука переместилась к его молнии и быстро толкнула ее вниз. Его член вырвался на свободу, и я застонала, схватившись за него, увидев, что под джинсами у него тоже ничего нет.

Я погладила его вверх и вниз, не раз и не два, прежде чем наклонить его головку на линию зубцов молнии прямо над моей киской.

― Чувствуешь?

Его стон был гортанным, и его глаза закрылись, пока он позволял мне играть с единственной его частью, которую я хотела иметь в себе в эту секунду.

― Молния проходит весь путь вниз и вокруг. ― Глаза Рома распахнулись, когда он понял мой смысл. ― Очень легкий доступ для нас обоих.

― Расстегни молнию, Приманка, ― приказал он.

Я покачала головой и провела большим пальцем по капельке на кончике его члена.

Его челюсть сжалась.

― Тебе нравится контроль, не так ли? ― Он посмотрел на меня.

― Мне нравится то, что я могу получить от тебя, конечно. ― На этот раз я набросилась на него своей киской, сухо трахаясь там, где мне было нужно, и переместила другую руку на грудь, чтобы начать возбуждаться.

Ром наблюдал в течение минуты, позволяя мне скакать на нем так, как я это делала. Его дыхание участилось, взгляд был прищуренный, и я почувствовала, как его бедра начинают сжиматься при каждом движении моих бедер.

Мое дыхание перехватило, когда приблизилась к кульминации. Я закрыла глаза и выгнулась дугой, чтобы достичь этого, скача на нем быстрее и издавая слабые стоны, как вдруг мозолистые руки Рома вцепились в верхнюю часть моего комбинезона и стянули его вокруг моих рук, поймав меня в ловушку.

Он оттолкнул мои бедра от себя и прорычал:

― Хочешь трахаться ― трахайся со мной. Я здесь не для того, чтобы скакать только ради твоего удовольствия, Приманка. Я тоже получу свое.

С этими словами он провел кончиком пальца по центру меня, до самой молнии. Он толкал ее дальше, пока она не прокатилась по моему клитору. Он остановился так, что обнажилась только эта горячая кнопка.

― Хочешь слезть, прежде чем я оттрахаю тебя до беспамятства?

Я пососала зубы, злясь, что он прервал мое представление о том, как я кончаю, только для того, чтобы взять контроль в свои руки. Я отпрянула назад так сильно, что мое тело едва не нажало на гудок, чтобы все в Чикаго услышали, когда он провел большим пальцем по этому сладкому месту.

― Тогда поторопись и займись этим, ― сказала я, изо всех сил стараясь быть раздраженной.

Он усмехнулся.

― Проси вежливо, Каталина.

Я хотела ударить его. Затем хотела встать на колени и высосать его досуха. То, что он взял меня под контроль, потрясло меня до глубины души. Он был единственным, кто мог это сделать, хотя никогда не хотела, чтобы он знал об этом.

Я тяжело вздохнула и закатила глаза так сильно, что, уверена, он увидел только белки.

― Разве ты до сих пор не знаешь, что я нехорошая?

― Ты хорошая для меня. И всегда будешь. Глубоко внутри, где-то там, где ты не сломлена, ты все еще жаждешь принятия, любви. Ты хочешь быть хорошей, Каталина. Пусть будет так.

Мой желудок скрутило, а сердце заколотилось в груди. Ром раздвинул мои границы, преодолел стену и проплыл через ров вокруг моей крепости. Он хотел проникнуть в мою душу, и он хотел перебраться через разбитые края туда, где, по его мнению, я все еще была целой.

― Что, если я везде сломана? ― прошептала я. Большинство дней я чувствовала себя именно так. Я умерла вместе с отцом, и теперь была этой оболочкой человека, ни с кем не связанной, стремящейся стать частью семьи, в которой я не была уверена, что когда-нибудь смогу по-настоящему состояться.

Его рука скользнула к моей груди. Он погладил мое сердце, словно успокаивая его учащенное биение.

― Значит, ты выжила, и ты берешь свои разбитые части, превращаешь их в то, что тебе нужно, и живешь с этим, Приманка. Ты всегда была выжившей. И ты всегда была лучшей в этом.

Может быть, мое покачивание головой подтолкнуло его, может быть, он увидел сомнение в моих глазах, может быть, ему просто надоело говорить, но он не дал мне шанса возразить ему.

Он сдвинул молнию достаточно вниз и врезался в меня, не задумываясь о последствиях.

Я тоже не