Когда Игла приехал за ней, она удивилась, что он трезв.

Старался быть вежливым, что с ним случалось редко. Даже поинтересовался ее сыном. Обещал, что, как только обживется в Штатах, пришлет мальчику что-нибудь эдакое. Они вошли через главный вход. Иза отключила сигнализацию и мониторинг. Игла сказал ей сделать это, и она молча подчинилась. Потом она закрыла дверь изнутри на засов. Они направились в помещение, в котором лежали деньги. Фонарик был только у нее. Игла забыл, что у них все еще нет электричества. Она передала ему фонарь и ждала в темноте, в холле. Янек подошел к сейфу. Потом вернулся оттуда с бумажным конвертом. Такие конверты всегда использовались у них для денег. Какое-то время они стояли и разговаривали. Игла рассказал, что они поссорились с Кларой, та приревновала его. Не без повода. Говорил в основном об этом, жаловался. Иза не очень внимательно его слушала. Ей хотелось как можно быстрее вернуться домой, к семье.

В этот момент они услышали шорох и шаги. Кто-то был за дверью. Она посмотрела на Иглу, тот велел ей выключить фонарик и спрятаться в дальней комнате. И ни в коем случае не выходить, пока он не выяснит, что происходит. Она подумала, что это Буль. В последнее время отношения компаньонов были напряженными. Ей не хотелось, чтобы Блавицкий застал их вместе. Это грозило ей потерей работы, и Иза была благодарна Игле за то, что он старается ее выгородить. Она ждала в комнате несколько минут, после чего услышала выстрелы. Через мгновение кто-то открыл дверь и ослепил ее. Она не успела даже вскрикнуть, как раздался первый выстрел. Помнит только нацеленное на себя оружие, барабан и лицо Люции. Потом – провал, вплоть до того, как она очнулась в больнице.

Тишина. Иза молча наблюдала за тем, как Саша делала записи в блокноте.

– Спасибо, – сказала психолог. – Попробуйте, пожалуйста, не думать об этом больше. Постарайтесь отдохнуть. Вопросы – во второй половине дня.

Духновский встал и подошел ближе. Иза почувствовала знакомый запах. Капитан явно очень много выпил вчера, возможно даже еще не протрезвел окончательно. Она обеспокоенно посмотрела на него. Он казался ей знакомым. Однако она была уверена, что в больнице видит его впервые. Может быть, он появлялся в клубе?

– Это все? – спросил капитан.

Он был недоволен. Не прошло и двадцати минут, у них еще было время. Саша знала, что Дух предпочел бы использовать его с пользой для дела. Он хотел уточнить показания пострадавшей, так необходимо было поступить согласно правилам допроса. Но Саша остановила его жестом. Она намеревалась следовать советам Абрамса. В его знания и опыт она верила больше, чем в сегодняшнее состояние Духа. Она встала, давая понять, что допрос окончен. Иза посмотрела на нее с благодарностью.

– Есть еще кое-что, – вдруг сказала она. – Я помню ее руку. Она мне снится. У Изы был поврежденный ноготь, такой синий, как бы врастающий.

Дух кивнул. Наконец что-то конкретное.

– А этот барабан? Вы помните его? Вы уверены, что это был револьвер?

– Уверена, – очень спокойно произнесла Иза.

– Может быть, вам показалось? Может, вы видели только ствол? Вы ведь не могли рассмотреть оружие сбоку? – Дух все-таки пытался взять быка за рога.

Саша обеспокоенно взглянула на коллегу.

– Мы это проверим. – Она старалась закончить разговор. Безуспешно. Духу хотелось конфронтации. Несколько минут сна реанимировали его.

– Это был револьвер, – повторила Иза. – В этом я как раз абсолютно уверена.

– А в чем не абсолютно? – Дух не сдавался.

Саша бешено вращала глазами, глядя на него.

– Не понимаю… – Лицо Изы тотчас же стало напряженным. – Вы мне не верите? Считаете, что я не знаю, кто пытался убить меня?

Саша схватила Духновского под руку и почти силой выволокла из палаты, предотвращая новые вопросы.

– Увидимся после обеда, – сказала она с порога.

Дух еще несколько раз оборачивался и смотрел на Изу, но наконец сдался, на этот раз не сумев избежать столкновения со стеклянной дверью.

Иза осталась одна и долго думала, откуда она знает этого мужчину. Закрыла глаза и еще раз кадр за кадром воспроизвела свои показания. Когда она добралась до последней сцены, до руки с пистолетом, с поврежденным ногтем, была абсолютно уверена: Люция была пьяна, когда стреляла в нее. Этот запах перегара был последним воспоминанием Изы с места трагедии. Она точно помнила руку, револьвер и этот запах. Вдруг до нее дошло, что все это она видит намного четче, чем лицо бывшей подруги. Испугалась, что сегодня после обеда придет психолог и будет ее мучить именно по этому поводу. Подумала, что не вынесет этого, и нажала кнопку вызова медсестры.

– Мне что-то плохо, – сказала она, указывая на живот.

Получив дозу обезболивающего, Иза почувствовала, что уплывает, и с облегчением провалилась в глубокий сон.

«Сто двадцать три. Окошко девять», – прозвучало из динамика над головой Кристины Ланге.

Пожилая женщина поправила очки и стала осматривать просторное помещение почты, не зная, куда идти. Наконец охранник указал ей на светящееся табло. Она взглянула на свой номерок: один два три – и поспешила в нужном направлении так, как может спешить семидесятилетняя женщина, которая тащит за собой клетчатую сумку на колесах. Пока она достигла цели, девушка в окошке уже успела включить следующий номер. Кристина объяснила, что сейчас ее очередь, что она успела в последний момент. Девушка кивнула, хищновато улыбаясь. Кристина тяжело дышала, с трудом хватая воздух. Дрожащей рукой она вынула из засаленного конверта сложенные вчетверо счета, которые нужно было оплатить, и положила рядом с ними ровно отсчитанную сумму.

– У вас нет счета в нашем почтовом банке? – спросила кассирша, разворачивая сложенные бумажки. – Оплата была бы без комиссии.

– Знаю, – ответила Кристина. – Счета нет.

– За оплату наличными будет довольно большой комиссионный сбор. Хотите открыть счет?

Кристина покачала головой, вынула из старомодной сумки пластиковый кошелек с изображением диснеевских принцесс, видимо наследство внучки. Внутри был только один банкнот достоинством пятьдесят злотых. Подвинула его в сторону кассирши.

– Вы не могли бы так дать мне сдачу, чтобы было восемь злотых. Я хочу еще пойти на обед в столовую при костеле.

– С оплатой за услугу выйдет четыреста шестьдесят семь. Еще семнадцать злотых, – сказала кассирша.

Кристина разнервничалась. Дрожащими руками она выудила из сумки-коляски красный мешочек и вынула оттуда очередные двадцать злотых, которые были сложены в маленький квадратик.

– Я так плохо себя чувствую, – пожаловалась Кристина, пока кассирша вводила данные со счетов в компьютер. – У меня, знаете ли, личные неприятности. Я одна, сестра за границей. И сегодня еще такой неприятный звонок был. Здоровье подводит. Одна нога совсем не гнется. Вот, видите?

Кассирша сочувственно кивнула, не выказывая недовольства, несмотря на то что люди в очереди прислушивались к болтовне с раздражением. Она дала три злотых сдачи и вернула все документы. Кристина взглянула на две несчастные монеты и опечалилась.