И начала читать вслух.

Старший сержант Мариола Шишко заканчивала читать «Прежде чем я опять убью», когда раздался лязг металла. Несмотря на то что ей осталось дочитать всего несколько страниц романа и очень-очень хотелось узнать, чем он закончится, она тут же отложила книгу и направилась по коридору проверить, как ведут себя ее подопечные. Сегодня во второй половине дня в ее отделение перевели Люцию Ланге, ту барменшу из «Иглы». Девушке было предъявлено обвинение в убийстве певца и попытке убийства менеджера клуба. Дирекции тюрьмы пришла в голову идиотская идея – скрывать причину ареста Люции. Между тем все СМИ трубили о барменше, не дав себя обмануть. Для Люции первый шок, связанный с тем, что она оказалась в тюрьме, был уже позади. К счастью, без особых происшествий.

Мариола работала в тюрьме второй десяток лет и знала, что первые три месяца для заключенной бывают самыми трудными. Позже тоже случается всякое, но именно в этот период следует ожидать самых разных и непредсказуемых реакций. Заключенная может стать опасной для себя самой и для окружающих, но прежде подвергается агрессии тех, кто сидит уже какое-то время и жаждет выплеснуть на кого-нибудь накопившееся раздражение. Новенькая – прекрасная цель для «бывалых». Она потерянна, испуганна и не знает правил. Правда, телевидение не показывало лица Люции, поскольку не получило разрешения на публикацию изображений предполагаемой убийцы, но зато в Интернете было полно ее фотографий. И даже если несчастную оправдают, удалить картинки из Сети, скорее всего, будет уже невозможно. Мариола тоже видела их, несмотря на то что не заходит на популярные интернет-сайты, заменяющие сегодня таблоиды, и не зарегистрирована ни в одной из соцсетей. Она – нет, а миллионы поляков – да.

Долго ждать не пришлось. Сменщица показала фотографии Люции в своем телефоне. Кто-то завел на Ланге фиктивный профиль на Фейсбуке, где выкладывались разнообразные новости, касающиеся новой селебрити – убийцы певца. Еще немного, и она станет даже более знаменитой, чем мать-детоубийца, которая не так давно содержалась в этом отделении. Надзирательница должна была признать, что молодая барменша обладала всеми качествами для того, чтобы сойти за медийную злодейку. Пользователи вели дискуссии на тему ее авторских коктейлей в «Игле» (названия дринков указывали на ее склонность к жестокости), текстов, опубликованных в ее блоге (о смерти, мести, эвтаназии), а также фотографий мертвых животных, которые, собственно, подлежали удалению как пропагандирующие насилие. Одновременно образовался специальный форум любителей ее циничных высказываний об окружающем мире. А журнал поп-культуры Mega*Zine Lost & Found, который она вела, бил рекорды популярности. Много писали также о ее стиле. Пирсинг, татуировки, часто провокационно облегающие либо сильно декольтированные наряды. Розовый с канареечным. Зелень с фиолетовым. Ко всему – обязательно черный, в том числе в макияже.

Эта неожиданная популярность вспыхнула сразу же после того, как полиция объявила, что арестован убийца Иглы. Мариола прочла на каком-то форуме, что Ланге дружила с певцом. Вдруг выяснилось, что она весьма популярна в клубе, у нее даже есть свои фанаты. У Люции не было псевдонима, но по имени ее мало кто называл. Известна была лишь ее фамилия. Только иногда, в некоторых постах, появлялась версия Лю. Так или иначе, ее фотографий в Сети было более чем достаточно. И конечно, между делом заключенные их тоже увидели. Каким образом – Мариоле было неизвестно. Она еще ни разу никого не поймала за руку, но добыть мобильник в тюрьме не проблема, это общеизвестно. Нужно всего лишь иметь деньги на свободе.

Тем большее внимание было уделено безопасности Люции. После нападения малолетних наркодилерш в душевой были применены более строгие меры. Люцию не поместили в одиночную камеру, а определили к давно отбывающим наказание заключенным, которые сотрудничали с тюремным начальством. Мариола, в свою очередь, приказала беречь Люцию как зеницу ока. Она была начальником этого отделения и поэтому, пока дело окончательно не прояснится, специально брала ночные смены. Кроме того, она любила работать в темноте. Она много читала, исключительно детективы, брезгуя юмором и дамскими романами. Несмотря на то что ей ежедневно приходилось иметь дело с преступницами, она до сих пор не понимала, почему они творят столько зла. В каждой истории крылась какая-то тайна, а Мариоле нравилось разгадывать загадки. Однако в частной жизни дотошной она не была.

Сейчас она шла по коридору, натянутая как струна, с фонариком в одной руке, опустив другую на резиновую дубинку. Стук ее шагов отзывался громким эхом. Свет в камерах был погашен (его всегда выключали в десять вечера), стояла абсолютная тишина (это было странно). Дойдя до камеры номер 45, в которую была помещена Люция, надзирательница посмотрела в глазок. Казалось, что все в порядке. Девушка лежала в позе эмбриона, до половины накрывшись пледом. Мариола с интересом присмотрелась к цветному рисунку в нижней части спины, который выглядывал из-под куцей футболки. С облегчением вздохнув, она подумала, что можно вернуться к неоконченной книге. Надзирательница вернулась в свой миниатюрный центр управления с тремя плохонькими мониторчиками времен ледникового периода, быстро просмотрела скриншоты из тюремных коридоров, после чего поставила воду для кофе и расслабленно уселась на стуле с книгой в руках.

Она уж было собралась начать читать, как в глубине коридора раздался глухой треск. И, почти сразу, ритмичный стук в двери камеры. Мариола сорвалась с места и сразу вызвала подкрепление. Посветила фонариком. Только сейчас она заметила пятно крови на матрасе. Ей казалось, что оно расползается с каждой секундой. Прибежала медсестра, Люцию положили на носилки. В спешке наложили ей повязки на запястья. Мариола грубо схватила за подбородок Люцию:

– Какая из них сделала это?

Люция молчала. Глаза ее были неподвижны. Мариола без колебаний ударила ее по лицу. Люция слабо улыбнулась. Мариола замерла. Во рту у заключенной блеснуло лезвие. Удар вбил его в десну, брызнула кровь. Мариола профессионально вынула острие, при этом поранив себе руку.

– Это я сама, – успела произнести Люция прежде, чем потеряла сознание.

Перед входом в «Иглу» Залусская увидела серебристый «ренджровер». Номера совпадали с указанными Габрысем. Машина, похоже, стояла здесь всю ночь. Лобовое стекло покрылось инеем. Саша подумала, что трактор Челси, как британцы называли эту модель автомобиля, принадлежит кому-нибудь отвратительно богатому и любящему пускать пыль в глаза. В голову пришел только Павел Блавицкий. Машина была правильно припаркована, на одном из четырех отведенных для клуба мест. Проходя мимо машины, Саша заглянула внутрь. Салон был обит светлым велюром.

Она вошла во внутренний двор и увидела там самодельный алтарик, посвященный памяти Иглы. Единственное дерево, растущее внутри «колодца», пестрело кусочками разноцветной ткани, как языческое капище. Под ним лежали свежие цветы, стояли десятки зажженных свечей. Фанаты принесли множество фотографий Иглы. Некоторые оставляли и свои фотографии, диски, футболки. Попадались также традиционные письма в полиэтиленовых обложках, призванных беречь послания от влаги. Большинство писем все-таки промокли. Снег очень быстро таял. От сугробов на обочине не осталось и следа. А сегодня, впервые с тех пор, как Саша вернулась из Англии, солнце появилось во всей красе. Пройдя мимо алтарика, она направилась к входу в клуб. Полицейской блокады больше не было. На низком ограждении развевался один-единственный фрагмент ленты с надписью «Полиция». Он был потрепанный, с подтеками грязи и соли. Во дворе не было никого из жителей близлежащих домов. По территории перемещалась лишь группа электриков, они устраняли последствия аварии. Рабочие громко переговаривались через закрытую дверь подвала, не стесняясь в выражениях. Саша не потрудилась воспользоваться звонком. В клубе было пусто. Несмотря на солнечное утро, там царил полумрак. Днем заведение производило унылое впечатление.