– Что-то не нравятся мне эти твои суфражистки, Эви, – сказал он, поднимая на нее взгляд. – Организовали поджог, имуществу людей был нанесен большой ущерб. Уверен, что в результате они потеряли часть своих сторонников.

Он зашуршал страницами и вернулся к чтению, потом сказал:

– На Новый год нам дали выходной, но ты не могла бы точно узнать, когда восстановят жеребьевку?

Эви качнула головой в сторону Милли. Джек мгновенно понял. Не нужно, чтобы кто-то знал, что Эви пересказывает дома то, что узнала в Холле.

Милли сидела на диване рядом с мамой, занятой вязанием шарфа для Тимми. По утрам, когда он отправлялся на шахту, на улице было очень холодно. Эви подошла к плите, чтобы погреть руки. Она задумчиво качала головой, глядя на маму и Милли. На глазах девушки опять стояли слезы. Мужчины продолжали свои занятия.

– Она сказала, что это было бы неуместно, и я понимаю, что она имеет в виду, – объяснила Эви.

Мать кивнула.

– Я так и думала.

Спицы мелькали у нее в руках, шарф становился все длиннее, огонь в печи трещал и шипел – давал себя знать низкокачественный уголь. Все по-прежнему. И все изменилось. Милли в страхе замерла. Эви втиснулась между ней и мамой. Никто не произносил ни слова.

Эви тихо сказала, так, чтобы слышно было только им одним на диване.

– Она попытается найти что-нибудь, но придется подождать. А пока куда она пойдет?

Все по-прежнему молчали, и Эви даже показалось, что сама она больше не дышит.

Отец поднял глаза на часы над камином. Да, ей пора уходить. Он откашлялся, наклонился вперед и вытряхнул пепел из трубки прямо в огонь. Милли не шевелилась, слезы ручьем стекали ей на шаль. Отец сказал:

– Ну что ж… Когда ты заговорила шепотом, дочка, тебе было понятно, что все мы стали прислушиваться. Есть у кого что сказать? Мать, ты как?

Мама хмыкнула.

– Ты глава семьи.

Джек отложил газету в сторону и произнес:

– Грейс помогла бы, если бы это было в ее силах. Так что слушайте вы обе. Милли остается здесь, по крайней мере пока не родится малыш, и ты, Эви, когда привела ее сюда, знала, что так и будет. Скажи девушке, чтобы перестала лить воду и расслабилась. Мы с Тимми будем спать вместе, только пусть не храпит.

– Это не я храплю, а мама.

Все засмеялись. Мать спустила петлю и, погрозив пальцем младшему сыну, сказала:

– Погоди мне, налуплю тебя по заднице, такому желторотому!

Тимми скорчил рожу и ухмыльнулся, глядя на Милли.

– Решай, что делать, когда малыш появится на свет.

Он уверенно водил кисточкой, покрывая зеленым цветом куртку стрелка.

– Ага, парень, все будет хорошо. А теперь собирайся, солнышко. Мы позаботимся о девчушке.

Мать хлопнула Милли по коленке.

– А теперь успокойся, девочка. Все решено.

Милли вытерла лицо краем шали. Когда она заговорила, от облегчения голос ее едва был слышен:

– Я буду делать все, что смогу, честное слово. Спасибо вам от всего сердца!

Садясь на велосипед, Эви обернулась и помахала провожавшим ее маме и Милли. Какое счастье родиться в такой семье! Но дождаться хоть какой-то помощи от Милли… Она рассмеялась. Хотя, может быть, беременность как-то изменит ее, ну и во всяком случае, и она, и ребенок будут в безопасности, и это уже хорошо.

Только она хотела тронуться, Милли крикнула:

– Эви, Эви, мне нужно тебе что-то сказать.

Эви остановилась. Ледяной ветер задувал под пальто и обе шали. Дым из трубы сметало, едва он появлялся над крышей. Милли подбежала к ней. Слезы снова ручьем текли по ее лицу.

– Я кое-что рассказала, потому что думала, что так я заставлю его жениться на мне.

Эви в нетерпении сжимала руль. Ей надо было спешить.

– Что бы ты ни сказала, тебе следовало бы помнить, что он все равно бы смылся. Ты же знаешь, что было со всеми, кто попал в беду, как Шарлотта.

Она уже собралась нажать на педаль, но Милли держала ее, вцепившись в руль с неожиданной силой.

– Нет. Эви, послушай меня. Я сказала Роджеру, что ты – Форбс и это ты передала новость про дома. Я рассказала ему это сегодня, перед тем как уйти. Извини меня.

Оторопев от неожиданности, Эви уставилась на нее. Что?!

– Ты – что?

Милли снова рыдала. Эви уже тошнило от этого звука.

– Я рассказала ему. Это единственный секрет, который мог мне помочь. Прости меня, пожалуйста, прости! Вы потеряете работу, вам нужно будет искать другую работу, придется переехать. А что будет со мной?

Эви больше не слушала, она с силой нажала на педали, опустив голову. Быстрее, быстрее! Она должна как можно скорее вернуться и успеть остановить его, прежде чем он доложит об этом мистеру Оберону. Они еще не готовы открыть гостиницу. Будь она проклята, эта Милли, пропади она пропадом! Но даже теперь, повторяя свои проклятия, Эви задавала себе вопрос, окажись она в таком положении, не сделала ли бы она то же самое.

Когда она добралась до барака, ноги ее тряслись от утомления, пот катился градом со спины. Она втиснула велосипед между другими и обходными дорожками пустилась бежать к дому. В небе пахло снегом, ветер уже закружил первые снежинки. Она миновала овощной склад. Голова ее напряженно работала: она должна найти леди Веронику. Сестра мистера Оберона – сейчас ее единственная надежда. Если придется уйти отсюда, рекомендаций она не получит. С дальнейшим обучением будет покончено. Миссис Мур тоже выгонят, потому что ее некому будет защищать. А отец и братья… Ответ известен.

Леди Вероника иногда выгуливала собак во французском саду, а иногда в парке. Эви пробежала через двор к конюшням и остановилась, прислушиваясь, не раздастся ли собачий лай. Но все было тихо, только время от времени слышалось перестукивание копыт в стойлах и тихонько насвистывали что-то конюхи, помешивающие отруби. Сердце ее колотилось, в голове сумбур. Так, думай-думай, повторяла она себе. Спокойнее. Она пошла обратно. В сторону дальних конюшен к французскому саду, и тогда услышала отдаленный лай. Значит, они в парке. Она бросилась бегом вдоль тисов через главную лужайку мимо кедра. Шляпа уже почти слетела с головы, и она стащила ее, чтобы не потерять. Она уже решила, к чему прибегнуть, чтобы подкрепить свою просьбу, и хотя ей было стыдно, она не отступит.

Эви пробежала ров, перелезла через проволочную изгородь и помчалась под кленами дальше – на лай. «Только бы она была одна, – задыхаясь, думала она, – господи, только бы никого с ней не было». И вот уже стали видны собаки, они носились вокруг леди Вероники и лаяли, когда она протягивала им печенье. Так они быстро потолстеют. Господи, что за пустяки! Почему в голову лезут такие глупости?

Сердце выпрыгивало из груди, в боку адски кололо. Собаки уже почуяли присутствие кого-то чужого: они бросили леди Веронику и рванулись к Эви, потом вернулись к хозяйке и снова к Эви, кусая ее за сапоги. Эви замедлила шаг. Леди Вероника удивленно смотрела на нее.