Она перешла на французский.

– Оберон, лучше не стало. Любовь не приходит.

Они ушли. Эви смотрела им вслед. Богатые бедняжки, думала она, радуясь, что у нее есть своя жизнь, и почти уже надеясь, что работа в тяжелых условиях для ее семьи уже закончилась. Но все это уже было, и она не смела больше чему-то верить.

Милли появилась на кухне после очередного отдыха в постели. Или она снова бегала на свидание? Кто ее знает. Как бы там ни было, нос у нее заметно покраснел от холода. Или, может быть, от слез? Эви ликовала. Неужели Роджер прогнал ее от себя? Милли стояла у крайней плиты, плотно завернувшись в шаль, как будто защищалась от всего мира. Да, уж очень скоро ей придется защищаться, если она не будет вовремя готовить чай для хозяйских слуг. Сразу же началась беготня, и в конце концов появилась миссис Мур, отдохнувшая и подкрепившаяся чаем.

– Должна сказать, ты делаешь неплохой чай, юная Милли, – сказала она, устраиваясь на табуретке. – А теперь, ласточка, принеси-ка с холода слоеное тесто. Она явно не сообщила Милли о своих планах уволить девушку.

Милли сходила за тестом, и миссис Мур начала, морщась, раскатывать его на мраморной доске. Они с Эви обсудили, что повариха может делать, не прилагая слишком больших усилий.

– Как там леди Вероника? – спросила миссис Мур, надавливая на скалку. – Поди нагулялась, а теперь не прочь отдохнуть?

Милли, раскатывая тесто для пирога с дичью, излюбленного блюда мистера Харви, сказала:

– Везет людям. А что до нас, то мы тут с ног сбились.

– Некоторые из нас, – крикнула Энни из моечной и тут же появилась в дверях. Рукава у нее были закатаны по локоть, руки красные, как сырое мясо. – Где ты была, Милли? Ты исчезла, когда надо было все убрать после ланча, и нам с Сарой пришлось этим заниматься вместо тебя. Это нечестно. Миссис Мур, сделайте что-нибудь, пожалуйста.

Милли, не поднимая глаз, пискнула:

– Я пошла за овощами на склад.

Энни подошла поближе и встала перед ней, подбоченясь.

– Ты же знала, что Саймон уже их принес. Так что не ври. Какого черта ты смоталась? Хотя чего я спрашиваю? Все мы знаем причину. Куда он, туда и ты.

Эви почувствовала, что у нее начинает болеть голова. Миссис Мур с силой надавливала ножом на раскатанное тесто.

– Ну хватит, Энни. Тебе не положено спрашивать, куда ходят те, кто выше тебя по положению.

Высоко подняв голову, Энни направилась в моечную.

– Выше, говорите? Уж она-то не выше, чем должна бы. И раз уж вы печете булочки, миссис Мур, спросите-ка у нее, что за булочку она принесла в подоле.

В кухне воцарилась гробовая тишина. Миссис Мур замерла, не дорезав полоску, Милли не раскатав круг, Эви не долив бульон в мясо. Только в моечной судомойки громыхали и звенели сковородами, тарелками, дуршлагами и всем прочим, что использовалось на кухне для приготовления обеда.

Слезы из глаз Милли полились прямо на тесто. Миссис Мур взглянула на Эви и кивнула. Она не смотрела на Милли, но гнев ее выразился в яростном крике:

– Нечего сопли распускать, Милли. Прекрати заливать слезами тесто и делай пирог. Делай все, что положено, а потом Эви с тобой поговорит.

Милли продолжала плакать. Она бросила скалку и стала тереть глаза рукой. Из носа у нее текло. О господи, только бы не на тесто, думала Эви. Она сунула девушке свой носовой платок:

– Вытри нос, иди вымой руки и доделай пирог. Потом будем разбираться.

Она говорила очень уверенно, хотя, если Энни сказала правду, поделать тут уже ничего нельзя.

Как-то они довели до конца приготовление еды, и вопрос, который крутился у всех в голове, так и не был задан. Во время обеда в зале для прислуги Эви сочла необходимым сидеть рядом с Милли и щипала ее за ляжку каждый раз, когда та была готова снова залиться слезами. Она не обращала внимания на торжествующий вид Роджера. Причина его была слишком понятна. Да, конечно, Милли дура, что бросилась в его объятия, стоило ему только мизинцем пошевелить, но пошевелил-то он им в первую очередь из-за нее, Эви. Пропади они оба пропадом. Бедная глупая девка. Эви внимательно посмотрела на него, надеясь испепелить его презрением. Но он только удовлетворенно кивнул.

Когда обед закончился, она потащила Милли наверх. Она села на ее постель и посадила ее рядом с собой и, крепко держа девушку, стала ее раскачивать. Ноги их стояли на плетеном коврике, принесенном тайком, чтобы немного смягчить холод, идущий от ледяного пола. Над этим ковриком они с матерью работали весной. По комнате были развешаны бумажные гирлянды, в вазе стояли ветки падуба с ярко-красными ягодами. Как нелепо они теперь выглядят. Если миссис Грин пошла бы с обходом по спальням, было бы большим облегчением убрать все это.

Эви спросила:

– Сколько уже у тебя, подружка?

Голова раскалывалась. Она страшно устала, ума не могла приложить, что делать. Как было бы хорошо, если бы миссис Мур со всем этим разобралась. И тут же сама себя одернула. Нет, наставницей Милли была она сама, ей и разбираться.

– Еще нет трех месяцев. Он не хочет иметь со мной никаких дел. Просто не хочет.

Она рыдала так, как никогда раньше, и это о многом говорило.

– Ты что-нибудь делала? – спросила Эви.

– Я сказала, что сделаю все, что он захочет, что угодно, только бы он женился на мне.

Эви почувствовала, как в ней вскипает раздражение.

– Да нет, я спрашиваю, как ты собираешься решать эту проблему? Ты была у тети? Она примет тебя?

– Она не может. Мама спит в кресле на кухне, потому что больше нет места. Я не могу просить ее.

Что ж, по крайней мере она хоть иногда думает о других. Эви почувствовала, что ее мнение о девушке немного улучшилось.

Милли теперь завывала в голос. Эви погладила ее. Рыдания стали потише, и Эви сказала:

– Ты должна решить, хочешь ты ребенка или нет? Но прежде всего ты понимаешь, что будет с тобой, если ты оставишь его?

Милли резко отстранилась.

– Ты должна мне помочь. Если я избавлюсь от него, Роджер на мне женится. Я точно знаю.

О господи, ну что с этой девчонкой?

– А если не женится, тогда что?

– Тогда я по крайней мере буду свободна, и у меня будет работа. А иначе меня выгонят, и тогда меня ждет работный дом, а младенца отберут, и он окажется в аду с другими такими же. Они ведь умирают там, правда, Эви? Мне не дадут рекомендацию, и даже если я смогу сбежать из работного дома, никто не примет меня на работу, и я буду на панели. Я должна от него избавиться, или мне лучше удавиться.

– Нет, Милли, до этого не дойдет. Ты не пойдешь в работный дом. Я подыщу тебе что-нибудь получше.

Милли схватила Эви за руку и стала трясти ее.