наше, нам сказано: обнаружить, но по-тихому. Так что отправляйся работать с энтузиазмом, к тому же строго конфиденциально. Задача: обнаружить Арутюнова и доставить сюда, и, как было предписано, по-тихому. Не надо, чтобы всякие блогеры-могеры пронюхали, что и в главке поигрывают. Строго между нами: они ж и мне предлагали коды эти, и такое у меня впечатление, что и Станислав наш Васильевич тоже ставки делает.

Гуров открыл рот – Орлов предостерегающе поднял палец:

– Только никому.

– Да это не такая уж и тайна.

– В общем, давай так: разыщите этого Рафаэловича и предоставьте, куда следует, а там пусть они сами с ним разбираются.

– Я вот как чувствовал, что пригодится, – сострил Гуров, – не надо никого искать и тем более в Москву тащить. Во-первых, ни к чему, во-вторых, неаппетитно.

– Что ты имеешь в виду?

Гуров вкратце поведал о подоплеке триумфа по делу Хайдарова. Орлов слушал очень внимательно, то и дело одобрительно кивая.

– Ну что, как ты говоришь, талантливо, с огоньком, все, как ты любишь. Шел на Одессу – а вышел к Херсону, ехал в отпуск – попал в пекло. И все-таки хотелось бы мне лично понять…

Он не закончил, включился селектор:

– Товарищ генерал, к вам Хортов и Мартынов. Сказать, чтобы подождали?

– Да, пусть подождут. – Орлов взглянул на Гурова: – Ты чего руками размахиваешь?

– Я не размахиваю, а показываю, что вот эти двое все вам могут рассказать побольше моего. А уж Мартынов с Арутюновым, как я подозреваю, находились более чем в тесном контакте.

Орлов пошевелил челюстью.

– Ну, он все-таки не кадровый сотрудник, не так страшно. Хотя обидно. Верочка, ну вредительница, вот спасибо, подсунула! А я-то не мог нарадоваться – какие мальчишки золотые, особенно Хортов. Умница. Знаешь, он мне чем-то тебя в юности напомнил, светлая головушка.

– Ну да, – поддакнул Гуров, поморщившись (сравнение это ему не польстило). – А почему Верочка?

– Это ее протеже. То ли племянник и крестник, то ли внучатый дядя – пес их всех разберет. Давай так пока: об этом деле – никому. Обмозговать надо, а то как бы нас всех тут внутренними расследованиями не замаяли. Как что прояснится – докладывай мне лично, хорошо?

Лев Иванович вышел из кабинета и вновь не без удовольствия узрел этих двух клоунов, белого и рыжего. Хортов был по-прежнему импозантен, красив и высокомерен, Мартынов сиял всеми лучами солнечного спектра и сердечно поприветствовал старшего по званию:

– Господин полковник, Лев Иванович! Выглядите – прямо на плакат: «Закрой рот! Мой руки!» Как отдохнули?

– Прекрасно, скучать не пришлось. Теперь ваша очередь. Прошу вас. – И он посторонился, пропуская стажеров.

Прикрыв поплотнее дверь, Лев склонился над столом секретаря:

– Вера, позволь спросить: тебе эти люди очень близки и дороги?

Верочка отвлеклась от пасьянса и осведомилась:

– Ну, допустим, а что случилось, господин полковник?

– А то, что если не хочешь, чтобы они доигрались до криминала, поговори с их родителями. Если я сам поговорю – получится неловко. Пусть проведут беседу относительно чистоплотности лиц, желающих работать в органах. Достоевского, что ли, пусть почитают, Цвейга…

– Послушайте, Лев Иванович, сколько лет мы с вами знакомы, но я никак не могу привыкнуть к вашей патологической, просто болезненной привычке к розовым очкам, – колко ответила Вера. – С вашим-то образованием, опытом и умом, вы все еще уверены, что вот эти, с вот такими лбами и вот такими задницами, – она показала руками, какими именно, – стремятся в наши замечательные органы? У Шурика два иностранных языка и отчим в МИДе. Как диплом получит, тотчас впереди собственного визга понесется в какой-нибудь банчок, лучше швейцарский. А Стас – он Стас и есть, у Шурика начальником эсбэ станет, а то и финдиректором. Не волнуйтесь. Пока вы с Крячко тут, таким, как эти мальчики, у нас не место. Делать нечего. – И, царственно сделав ручкой, секретарь дала понять, что вопрос исчерпан.

– Тебе чего намазать – меду или молока? – спросил Гуров.

– Виски с содовой, – заказал Крячко. – Забудешь содовую – не обижусь.

Расположившись на кухне гуровской квартиры, приятели потихоньку употребляли благородный напиток и беседовали о превратностях судьбы сыщиков.

– Чего только не бывает в нашем мире, – философски произнес Крячко. – Всего-то навсего поехал Лева на юга. Сказать тебе правду: ни за что бы не подумал, что всерьез можно на эти ставки подсесть.

– Ну ладно, моралист. Ты сам-то что, не играл?

– Играл, конечно, но это ж так… от скуки! Все-таки приятно иной раз что-то просто так получить. Только вот какая интересная штука получается: все, что я получил, все не впрок. Занятие это тухлое. Хотя тогда, с Хайдаровым, я славно проинтуичил. А потом ведь сколько ни ставил – все впустую. Далее вообще пошло плотно, неудача за неудачей, я и бросил. И что интересно, Лева, не только у меня. Даже эти высоколобые, Хортов с Мартыновым, тоже бросили играть.

– Неужели? Насовсем?

– Слушай, ну это я не ведаю, я им не мамы-невесты-любовницы. Знаю только то, что что-то там у них серьезно не ладилось, Хортов чуть последнего ума не лишился, а Мартынов тот в нем разуверился! Вот такая трагедь. Или, может, мамы перестали деньги на мороженое давать. Может, совесть появилась. В общем, сейчас оба ни-ни.

– Ну, может, все гораздо проще, – подумав, предположил Гуров. – Арутюнова нет, выгодные фрибеты никто не дает и какой смысл свои-то тратить?

– Может, и так.

После визита в кабинет начальства Хортов и Мартынов были настроены серьезно и решительно, работали на совесть. Преддипломная практика шла как по маслу, Хортов был вежлив, немногословен и исполнителен, Мартынов – деятелен и обаятелен. И все-таки нельзя было не заметить, что Хортов упростился, перешел на обычные, плебейские рубашки с пуговками, с пальца пропал перстень, с запястья – «Тиссо». К тому же он закурил.

Дождавшись, когда Хортов удалится на очередной прием табака, Гуров вызвал Мартынова на разговор:

– Коллега, я желаю с вами посекретничать.

– Слушаю вас, шеф, – немедленно сострил тот.

– Неужели наш общий друг проигрался в дым?

Все-таки Мартынов оказался редкой умницей и ваньку валять не стал, а быстро, четко и серьезно доложил:

– Все верно. Мать и отчим, выяснив, что Шурик играет, перестали выделять ему деньги, дошло до скандала, он даже из дома уходил, пришлось его приютить. Все забросил – учебу, науку, даже умываться перестал. Целыми днями сидел, как безумный профессор, и ставил, ставил. Ну и проигрывал.

– Что, логика сломалась?

– Видите ли, это давняя история. Шурик свято уверен в силе разума и решил сделать его базисом своего первого миллиона. Сначала мы ставили в основном на непопулярные виды спорта и отдаленные страны. Ну, например, второй дивизион по футболу, Боливия.