— Рассказывай всё с самого начала, — сказал я жёстко. — Скажешь правду и даю слово, умрёшь быстро и безболезненно. Будешь снова юлить и нести чушь… Тогда ты познаешь все прелести мучений. Говори!

Мой несостоявшийся убийца зарыдал в голос и упал лицом в землю. Пополз к моим ногам.

— Пощадите! Молю вас! Ну попутал меня бес, с кем не бывает? Алла вскружила мне голову деньгами! Она обещала, что мы будем очень скоро богатыми и заживём на берегу моря! Она обещала и обещала, а потом вдруг сказала, что её план с треском провалился!

— Какой план? — спросил Тимур, который едва держался на ногах. Испарина выступила у него на лбу, но он не подавал виду, что ему больно.

Жалкий отморозок поднял голову и, утерев сопли и слёзы вперемешку с кровью, быстро заговорил.

— Она сказала, что её раскрыли… Она сказала, что если она вдруг умрёт, то я должен буду за неё отомстить. Она ещё сказала, что она меня любит больше жизни… Я не хотел, чтобы её забирали у меня… Но я пообещал ей. За это она дала мне много денег… Но не ради денег я пошёл на убийство!

— А ради чего? Ради мести? — спросил я.

— Она же была старше тебя лет на тридцать, — произнёс Тимур. — Неужели старая и озлобленная женщина могла приглянуться молодому парню?

— Я её любил! — воскликнул этот недоумок и кинулся было на нас с Тимуром, пытаясь нанести хоть один удар своим жалким кулачком. — Она была не просто моей женщиной! Она была для меня как мать! Она меня из говна вытащила! А вы её убили! Вы монстры! Я всё знаю про вас! ВСЁ! ВСЁ ЗНАЮ! — он вдруг рассмеялся безумным и истеричным смехом. — Она мне сказала, что великого Сарбаева Багратиона сломит лишь смерть его сыновей. Я не хотел убивать ту женщину! Я хотел убить только вас двоих, чтобы он узнал как больно терять близкого и дорогого человека! Вы отобрали её у меня!

Тимур не сдержался и с силой нанёс удар здоровой рукой по голове этого ничтожества.

— Скотина! — взревел Тимур, а потом зашипел уже от собственной боли в плече.

— Полегчало? — спросил я его, когда он отошёл от мычащего и скулящего тела.

— Да, — сказал он.

Я приблизился к парню, лицо которого после избиений выглядело как кусок отбивного мяса, и спросил:

— Кто ещё знает об Алле и её махинациях?

Он молчал и пускал кровавые пузыри. Я не сдержался и схватил мразь за волосы, и поднял его голову.

— Отвечай! — взорвался я. — Отвечай или клянусь богом, я своими руками вырву твои глаза и твой язык!

— Ни… кто-о-о… — пробормотал он. — Никто… не знает…

Отпустил брезгливо его голову и протянул руку в сторону Стаса.

— Пистолет. Дай мне пистолет.

— Дим, ты уверен? — спросил меня Тимур.

Я обернулся к нему и сказал:

— Моя жена из-за него лежит сейчас на операционном столе. Рана серьёзная… Мои дети могут остаться без матери, я без любимой женщины! И эта мразь не смеет жить на этом свете. Я не бог, Тимур, чтобы решать, кому жить, а кому нет, но судьёй я могу быть. И приговор для этой мрази только один…

Я без сожалений нажал на курок.

— Смерть…

— Если бы ты начал сомневаться, то тогда бы я убил его. Лишь поэтому я спросил, уверен ли ты…

Я посмотрел в лицо Тимура и кивнул.

— Уничтожьте тело, — сказал я Стасу и вернул ему пистолет.

Тот молча принял мой приказ и начал давать распоряжение своим людям.

Раздался телефонный звонок.

— Это Баграт, — сказал я Тимуру и принял вызов. — Говори, Баграт…

— Настенька… Она жива, Дима, — произнёс сквозь слёзы Баграт. — С ней всё будет хорошо. Как гора с плеч…

— Спасибо… Спасибо…

Тимур обнял меня здоровой рукой, а я не смог сдержать слёзы.

— Она жива, Тимур. Всё теперь будет хорошо.

— Я знал, что Настя справится. Она не могла оставить наших сыновей, Дима. И тебя не могла…

Я посмотрел на него и сказал:

— Прости, если что-то было не так, Тимур.

— Давно уже простил.

Когда мы ехали в автомобиле, возвращаясь назад в больницу, Тимур неожиданно произнёс:

— Знаешь, я очень горд, что ты будешь растить моего сына. Будь ему хорошим отцом, Дима. Как твой отец был для тебя.

В его голосе слышалась горькая печаль.

— А кто сказал, что ты не будешь своему сыну отцом? — спросил я у него.

Тимур удивлённо на меня посмотрел и затаив дыхание, поинтересовался:

— Что ты имеешь в виду?

Улыбнулся ему устало и сказал:

— Моим сыновьям необходим крёстный отец.

Тимур расплылся в улыбке, а потом и вовсе рассмеялся.

— Значит, я тоже буду отцом! И отцом твоего сына тоже?

— Именно так, Тимур. Именно так.

— Чёрт, Дима! Чёрт… Я сейчас так счастлив! Спасибо, брат… Спасибо, что не оттолкнул…

— Ты — мой брат, Тимур. Моя родная кровь, моя близкая душа, частичка меня. И я рад, что мы с тобой стали отцами, пусть даже и в такой необычной ситуации.

ЭПИЛОГ

* * *

В начале июня Тимур Багратионович Сарбаев стал крёстным отцом Егора. А Денис, муж моей подруги Маши, стал крёстным отцом другого моего сына Германа.

Крестили мы малышей в православном Кафедральном Соборе Успения Божией Матери и всех Святых в Лондоне. Машка волновалась больше всех, потому что именно её муж удостоился чести быть крёстным Германа, и потому Манюня пилила мозг своему мужу, напоминая, что и как он должен делать во время крещения.

Лиза и Наталья держали на руках моих мальчиков и рассказывали истории о своих детях.

Дима, мой муж, казалось, был расслаблен и не волновался ни о чём. Он переговаривался о чём-то незначительном с Тимуром, Багратом и моим отцом.

Я смотрела на своего мужчину и радовалась, что он повстречался на моём пути.

Немного грустно мне было лишь от того, что нашлись люди, которые пытались разрушить нашу семью. Та трагедия чуть не унесла мою жизнь, но слава богу, всё обошлось.

Шрам от пули остался на моей груди и спине в напоминание о том, что жизнь непредсказуема. Необходимо ценить каждый прожитый день, каждый миг, и проводить больше времени со своими близкими.

Диму тоже затронула та трагедия. Седые волосы и новые морщины всего лишь мелочь, я знаю, что глубокие шрамы остались на его душе. Иногда он подрывается среди ночи и будит меня, чтобы убедиться, что я рядом с ним. Ему часто снятся кошмары, в которых я погибаю… Но я верю, что скоро кошмары уйдут…

Никто кроме меня и самого Димы не знает, как сильно он испугался в тот день. Испугался потерять меня.