Дождь резко усиливается, и последние метры до башни я уже пробегаю, только чудом не подвернув ногу на скользких булыжниках. Какое-то время стою в тишине и темноте, прислушиваясь. Единственный звук издает капающая с моей одежды и волос дождевая вода. Затем включаю фонарь и приступаю к поискам входа в подземелье.

* * *

Интересно, почему таймер на двадцать минут? Почему не часовой механизм? У АПБР денег на нормальную бомбу не нашлось? Не верю. Скорее, дело в том, что эти взрыватели предполагалось использовать, если все пойдет совсем плохо. А в таком случае лучше пожертвовать теми, кто будет подрывать заряды, чем дать время, например, Измененным вывезти Обломок из этого места. Да только люди – вредные создания. Они, странное дело, жить очень хотят. Поэтому, когда выбор стоит между жизнью и долгом, доверять им нельзя. Вот и подстраховались господа апэбээровцы: не взрывать совсем – нельзя, так как с Обломком не шутят, и все это понимают. А если взрывать, то так, чтоб наверняка. Они бы, наверное, и пять минут сделали, но сжалились – оставили возможность исполнителям отбежать подальше.

Ладно, черт с ними, с апэбээровцами, они всегда были ушлыми ребятами. А вот что этот «лояльный» говорил о ребенке Риты? Она, конечно, все отрицала, но как-то неубедительно. Может ли быть, что…

Додумать эту мысль мне не дают – из-за поворота коридора на меня выскакивают сразу два Измененных. И это явно не случайная встреча: они готовы к ней – в меня с ходу бьет струя пламени, как из мощного огнемета. Закрываю глаза и сжимаюсь в ожидании жуткой боли и мучительной смерти, но ничего не происходит. Меня окатывает жаром, как в хорошо прогретой бане, и все. Измененные ошеломлены этим фактом куда больше, чем я: в моей голове вспыхивает воспоминание о том, как в травмпункте на меня не подействовала Сила Риты. Руки работают независимо от головы – на рефлексах, и пистолет изрыгает смертоносный свинец, шпигуя им пироманта. Второй Измененный пытается что-то предпринять. Чувствую легкое затруднение дыхания и некоторое увеличение давления воздуха… но и только. Это пневматик. Улыбаюсь, понимая, что добыча никуда не денется. Ловлю обреченное выражение глаз Измененного и выпускаю в него три пули.

Иду дальше и поторапливаюсь – звуки выстрелов наверняка привлекли внимание, стало быть, надо ждать новую делегацию по встрече. Можно не сомневаться, что будет проведена работа над ошибками, и пришлют кого-то посерьезнее простых Измененных…

Ох, ежик – вот же накаркал! Две темные фигуры, плоские, словно нарисованные на воздухе, и полупрозрачные в свете фонаря. С ножами. Фантомы. Яростно скалюсь: врете, не возьмете! Чтобы стереть эти порождения Обломка из реальности, требуется время, в течение которого я исполняю зажигательный танец со смертью, уклоняясь от призрачных клинков. Пару раз парирую удары фонарем и получаю три относительно легких пореза. Но вот фантомы бледнеют, гаснут и один за другим растворяются во мраке подземелий.

Хочется испустить яростный победный клич: «Что, съели, ублюдки?!», но я сдерживаюсь – дело еще не сделано. Вот когда я взорву к чертовой матери все три становых заряда вокруг Обломка, тогда и порадуемся… особенно если мне удастся выскрестись живым, что вряд ли.

Бегу, лелея надежду, что Обломок пока в растерянности, не понимает, чем меня остановить – два варианта уже не сработали. Если он еще немного потормозит, может быть… Нет, не будем пока губу раскатывать – в любой Зоне это опасно, а в Лесногорске, похоже, вдвойне. Судя по карте, до одного из пультов остается коридор и поворот. Давай, Художник, пришпоривай, времени мало!

Пришел! Вот он, пульт, – хитро запрятан, не вдруг и найдешь. К счастью, с подобными взрывателями я уже имел дело. Быстро настраиваю таймер на двадцать минут и бегу прочь. Где у нас там еще один?

Сворачиваю за угол и будто налетаю на каменную стену: на меня надвигается, перекрывая собой весь коридор, здоровенная тварь с когтистыми лапами, осьминожьими щупальцами и акульим оскалом. Твою ж мать – старый знакомый, давно не виделись! Нашел-таки чертов Обломок средство против везунчика-сувайвора!

Стрелять бесполезно – только бежать. Разворачиваюсь так быстро, как могу, но все же не успеваю: щупальца монстра настигают меня и стискивают, словно две анаконды. Странно, что чудовище не убивает меня на месте – видел я, как оно протыкало людей насквозь этими своими придатками. Неужели есть указание взять живым? Пытаюсь вырываться, да куда там?! Щупальца сдавливают меня так, что трещат ребра, и воздуху становится тесно в сжавшейся трахее. Еще несколько секунд – и свет меркнет в моих глазах.

– Ты не можешь этого знать! – Резкий, обвиняющий женский голос врывается в и без того сумбурные мысли Дмитрия, полностью нарушая их ход.

«Лояльный» с раздражением покосился на обладательницу голоса.

– Чего?

– Про ребенка! Даже я еще… не уверена.

Он пожал плечами.

– А я знаю. Я многое знаю.

Они стояли у самой границы аномалии. «Лояльный» уже определился для себя, каким образом будет ее вскрывать и в какой момент. Он не сомневался, что вовремя почувствует схлопывание пространственного кармана. Беспокоило его другое, и он никак не мог понять что. Мощный аналитический ум Дмитрия многие вопросы разрешал на лету, а большинство других – достаточно быстро. Поэтому возникшее замешательство для него самого было чем-то аномальным. И пьющая жизнь со своими чисто человеческими женскими эмоциями пришлась сейчас исключительно некстати.

– Но… этого не может быть!

«Лояльный» усмехнулся. Он прекрасно знал, как уродует шрам его лицо, какое впечатление производит на окружающих его улыбка, и периодически пользовался этим. Вот и на сей раз сжавшиеся губы и явно прочитанное в глазах пьющей жизнь сдержанное желание отпрянуть доставили ему удовольствие.

– Так-таки и не может? Что, скажешь, не было ничего?

И удивился. Ему еще не приходилось видеть, как Измененные краснеют. Даже «лояльные».

– Было, но…

– Иногда и одного раза достаточно.

– Не твое дело! – вскинулась пьющая жизнь.

Дмитрий пожал плечами.

– Не мое. Но не я завел сейчас этот разговор. Хотя, – он снова ухмыльнулся специально, чтобы вывести собеседницу из равновесия, – ребенок сувайвора – это не мелочь! Тем более – сувайвора и «лояльной» Измененной. Это о-го-го во что может вылиться!

– Я тебе не племенная кобыла, которая понесла от чемпиона породы! Кто ты такой вообще, чтобы так о нас говорить? Если Тема оттуда не выберется, я…

– Что ты? – скривился «лояльный». – Ничего ты не сделаешь! Потому что жить хочешь. И на свободу из этой пространственной ловушки. А я – твой шанс. Что же до него… Он для тебя теперь не важен. Можешь возмущаться, возражать, даже сама не верить. Но чувств у тебя не осталось – слишком поздно произведена вакцинация. Ты больше не умеешь любить. Все, что у тебя есть, – лишь жалкие обрывки былого. И те порождены новой жизнью, что зреет в тебе. Это тонкая нить, связывающая тебя с сувайвором. Оборвать ее очень легко. Ты же сама это и сделаешь.