— Ты бы умер от счастья, — заключила Далила и попросила:

— Ради меня, хоть немного еще поживи. Пусть не учат, ну ее,алгебру.

— Да, ну ее, пусть не учат, — согласился Матвей. — Без меняты совсем пропадешь.

Он взял с журнального столика поднос с кофе и бутербродами ипоставил его на колени Далилы:

— Быстро лопай и собирайся. Даша уже звонила твоя. Пациентыее ругают, она отбивается. В офисе сущий ад.

— И ты торопишься меня в ад запихнуть?

— А что делать? В раю жить ты отказалась. Говорил же тебе,дома сиди, дома.

— Дома сядем, но только вдвоем, — пригрозила Далила, жаднооткусывая от бутерброда.

— Правильно, — рассмеялся Матвей. — Мечта горожан сбылась.Заработали по машине и хватит. Освободим рабочие места тем, которые ещемечтают.

— Ладно, давай отойдем от темы. Лучше расскажи, как тамЛевицкая? Чем она тебя потрясла?

— И не только меня. Всех.

— Вот видишь, как хорошо, что я не пришла, — сделав глотоккофе, усмехнулась Далила. — Я не сулила тебе потрясений.

— И она не сулила, она потрясала. Пела романсы, блюзы и рок.Плясала лезгинку, шейк… Да что она только не плясала. Читала стихи. А как онана рояле играла! — восхитился Матвей.

— Только глаза, пожалуйста, не закатывай от восторга. Яповерю и так.

— Тогда поверь и в то, что я ошибся. Она не фригидная.

— Даже так! Ты и это о ней уже знаешь! Да, мой подарок явнотебе понравился. Теперь и я это вижу.

— Ты злишься? Я ее проводил домой, не более. Она мне такпомогла. Даже официанты от нее прибалдели. Но я не прибалдел. Я всего лишь еепроводил, чтобы не заблудилась.

Далила отставила поднос в сторону и сообщила:

— А вот теперь я действительно злюсь. С проводами тыпереборщил. Левицкая будет думать, что мой муж ловелас.

Матвей изумился:

— Я? Ловелас? Всего-то разик ее поцеловал!

— Иди ты к черту! — рассмеялась Далила. — Знал бы ты, какойужасный день я вчера пережила…

В горле у нее запершило.

— Вчера из-за меня погибла девочка, — прошептала она, изпоследних сил сдерживая слезы. — А я выгораживала убийцу. Да еще перед кем,прямо перед ошалевшим от горя отцом. Какой я после этой ошибки психолог?

Матвей сочувственно предложил:

— А ты мне все расскажи, легче станет.

— Нет, нельзя. Разрыдаюсь.

— Тогда не рассказывай, правильно, — согласился Матвей. —Потом как-нибудь, когда все уляжется.

Взглянув на часы, он заспешил:

— Извини, мне пора. Посуду в раковину отправишь?

— Отправлю, — кивнула Далила. — И передавай привет своимдурам-студенткам.

— Среди моих студенток дур нет! — крикнул Матвей, ужеубегая.

— Зато твоя жена настоящая дура, — со вздохом заключилаДалила, но муж ее уже не услышал.

Спустя несколько дней ее трагический вывод опятьподтвердился. В кабинет Далилы неожиданно ввалилась Елизавета и выложила настол газету:

— Почитай, какие ужасы творятся в нашей стране. Только невздумай расстраиваться.

Совет хороший, но к нему нужен еще совет, как имвоспользоваться. В статье пересказывалась история Веты Соболевой с неожиданнымдля Далилы концом. Убийца Миронова Анастасия признала свою вину и выбросиласьиз окна.

В ушах Далилы зазвучали слова Андрея Петровича Соболева:«Она сумасшедшая. Боюсь, ее придется не судить, а лечить».

Елизавета спросила:

— О чем призадумалась?

— Да как-то бессмысленно это. Убивала всех, убивала, а потомиз окна сиганула.

— Думаешь, папашка Веты помог Насте из окна выпорхнуть?

— Нет, Соболев вряд ли на это способен, — возразила Далила.— А как Настя признала свою вину? В статье об этом ни слова.

Елизавета пожала плечами:

— Точно не знаю, но вроде письмо Настя оставила.

— И что в том письме?

— Письма я не видела, но Соболев мне сказал, что онанаписала: «Я во всем виновата». Он очень был зол на «журналюг». Негодовал, какпосмели его семейное горе превращать в дешевое шоу. Собрался судиться сгазетой.

— Ты с ним общаешься? — удивилась Далила.

— Нет, он сам позвонил, сказал про письмо, жаловался нагазету. Это было так странно. Я сама удивилась. Мне казалось, что я ему непонравилась.

Далила поняла, что отец Веты не Елизавете звонил, он с ней,с Далилой, таким хитрым образом разговаривал. Спорил с ней. Зацепила она егосвоей верой в безгрешность Насти. Выгораживая убийцу дочери, оскорбила.Обидела.

Ей и самой было обидно, что так жестоко она обманулась,ошиблась. Если бы просто ошиблась — ее провели, одурачили. Внутри зрел протест,рождающий в ответ желание кого-нибудь обвинить в своей неудаче. В неудаче,которую категорически признавать не хотелось. Такое вот сложное чувство. Неимела права Настя становиться убийцей. Признав свою вину, Миронова взорвалаверу Далилы в себя, в свой ум, в свою логику, в свою компетентность.

— А я все равно не верю, что убийца — Миронова, — упрямопрошептала она.

— И правильно делаешь, — поддержала подругу Лиза. — Тебе нев чем себя винить. Ты действительно для Веты старалась. Всех подозревала, дажеменя.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Далила.

— Во-первых, я поняла, что ты увидела мои документы. Яоставила бумаги свои на столе, а ты тогда сбежала. А потом, когда Галка ко мнеобратилась, ты грубо ее отругала, завопила: «Теперь все пропало, теперь я саматуда ехать боюсь!»

— А Галка — трепло!

Елизавета ласково погладила подругу по руке и попросила:

— Пожалуйста, успокойся. Галка не виновата. Она за тебяиспугалась. А я скрытничала по старой привычке. Бизнес — сложная штука, чащелучше лишний раз промолчать. Зачем афишировать, что я знакома почти со всеми,кто причастен к этой темной истории?

— Незачем, — хмуро согласилась Далила.

— Вот и я так посчитала. А ты забудь эту историю. В ней тыбыла на высоте. Ты молодчина. И не занимайся пустым самоедством. Отец Веты,кстати, тоже тебя хвалил. Он ведь избавил тебя от большой неприятности.

— Каким образом?