– Пока нет, – Хассан нервно постукивает ногтями по столу, по-прежнему неотрывно глядя на мои искусанные губы. Молча огибая стол, он подходит ко мне вплотную и бесцеремонно тянет на себя ворот моей толстовки, не на шутку пугая. Пристальный взгляд Хассана и его беспардонное внимание к красным отметинам, оставленным Престоном на шее, заставляют мою кожу вновь вспыхнуть от боли и нахлынувших о неприятном вечере воспоминаний. Инстинктивно, в попытке защититься, я толкаю его со всей дури: ноздри Зейна раздуваются от ярости, когда он по инерции отступает на два шага назад. Безумный взгляд бегло скользит по моему телу и меня вновь начинает потряхивать, когда я ощущаю враждебный настрой Зейна, несмотря на то, что догадываюсь, в чью сторону направлена его ярость.

– Он ублюдок, – выплевывает Зейн, вновь оттягивая ворот моей толстовки, на что я нервно толкаю его второй раз и, ощетинившись, отрезаю:

– Не трогай меня! Сколько раз повторить?

– А ему ты дала себя трогать, Рика? Что еще ему позволила? Душил он тебя с твоего позволения?! – рявкает Зейн, пока я прикасаюсь кончиками пальцев к своей шее. Открывая фронтальную камеру в телефоне, бегло окидываю взглядом покрытую красными отметинами кожу: в туалете самолета мне было не до моего внешнего вида, и красных меток Джейдана на своем теле я не заметила.

– Разумеется, нет!

– Скажешь, что не спровоцировала его, да? Я тебя прекрасно знаю. Еще скажи, что не виляла перед ним своей задницей, и не завлекала в свои сети, призывно стреляя своими бесстыжими глазами! – ударяет по столу Зейн, заставив меня захлебываться воздухом от возмущения. Нет, ну в своем уме Хассан? Ты кто такой, чтобы меня отчитывать?

– Да кто ты такой, чтоб отчитывать меня, Зейн? Пусть и стреляла, тебя то это касается? Наши отношения уже несколько лет в прошлом, избавь меня от своей заботы! – вновь защищаюсь я, скрещивая руки на груди. – Что вам всем от меня нужно? И никого я не завлекаю специально! Мне никто не нужен, слышишь? Никто! Никто! Никто… – отчаянно кричу я, и, спрыгнув со стула, намереваюсь побежать в ванную, но Хассан ловит меня, крепко сжимает плечи и плавно прижимает к холодильнику, внутри которого тут же что-то падает.

– Детка, не лги себе, – мягко заявляет Зейн, глядя мне в глаза так, словно пытается прочесть мою душу, но получается это у него весьма хреново, так как я полностью ухожу в себя, закрываюсь. Обнимаю себя руками, пока он прижимается к моим скулам губами… отчаянно всхлипываю, но не от удовольствия, а от того, что не могу думать ни о чем другом, кроме как о прощальном поцелуе с Джейданом, в котором он лишил дыхания, поставил меня на место, и так много сказал, не произнося ни слова. Целовал меня так, словно в последний и в первый раз одновременно. Убийственно, умопомрачительно нежно и страстно – как будто не меня целовал, не Эрику Доусон, а музу свою голубоглазую: из-за нее я никогда не стану спать с Джейданом.

Даже если влюблюсь, даже если не окажется он маньяком. Мне гордость не позволит стать всего лишь «заменой», «тенью» той девицы, что действительно будоражит его разум. Даже на меня он не смотрит с той одержимостью, как на ее глаза, молча взирающие на него с «живых» картин… смотрит так, словно готов весь мир положить к ногам этой девушки.

Не смогу я так. Не надо такого «счастья».

«Ты не оригинал, Рика», – в подсознании вновь вспыхивают слова, благодаря которым в моем сердце вновь вспыхивает ненависть к Джейдану.

– Эри, я так скучаю по тебе, – срывающимся тоном шепчет Хассан, плавно прижимаясь к моему телу своим, и к бедрам в том числе. Вижу, как по мне он скучает. Потрахаться хочет, в очередной раз сравнить с другими? Самому не тошно? Как они меня все достали! Мне действительно хочется сейчас простых теплых объятий, сильного мужского плеча, и крепких рук, в которых я почувствую себя слабой, защищенной. В которых позволю себе стать уязвимой, снять защитный кокон, и раствориться, хоть на мгновение… но это все бред, я всю жизнь убеждаю себя в том, что мне этого не нужно. Отталкиваю Зейна, и ощущаю, как мужчина снова пытается прижать меня к себе, и, черт возьми, сил моих сопротивляться больше нет; мышцы, налитые свинцом, отказываются слушаться. Обмякаю в его руках, словно кукла, позволяя покрывать свое лицо короткими, влажными поцелуями, мысленно представляя, как завтра их продезинфицирую. От участи быть зацелованной Зейном до отвращения, нас спасает только видеозвонок из генерального штаба, и мы оба вздрагиваем, слыша характерную мелодию. Зейн резко отстраняется от меня, и, сдувая невидимые пылинки со своей рубашки, включает видеосвязь: на экране появляется лицо Мэтта, и его суровое выражение не сулит никаких позитивных новостей.

– Эрика, ты в порядке? Мне доложили об инциденте с Престоном, – официально-деловым тоном интересуется отец, но, судя по обеспокоенному взгляду, он действительно переживает за меня. Сердце согревается теплом, и я думаю, что лучшим вариантом было бы отправиться домой к отцу и брату.

– В порядке, Мэтт, – сначала спокойно отвечаю я, стремительно переходя на неудержимые претензии к нему, к Смиту и остальным слепым боссам. – Даже если Престон и не маньяк, он опасный человек, как вы не понимаете? Почему меня никто не слышит? Он, черт возьми, практически признался, что убийца! Я хочу дать показания! Он угрожал мне! Пытался изнасиловать…

– Кхм, – выразительно откашлялся отец, поглядев на меня исподлобья. – Рика, завтра ты, конечно, можешь прийти в участок и дать показания. Мне очень жаль, что между вами случился подобный эпизод, но честно говоря… вряд ли это закончится так, как ты хочешь. У тебя к Престону личная неприязнь: он у тебя то маньяк, то насильник. Я и сам его недолюбливаю, и руки чешутся оторвать голову за то, что он повел себя так недостойно, но он…

– Он под крылом Смита? Его внебрачный сын или кто? Что за неприкосновенность Престона? Какого черта, я хочу знать! Кто он, что он такое! Почему даже ты его защищаешь, когда он чуть было не изнасиловал твою дочь! Внуков захотелось, я не поняла? – возмущаюсь я, ощущая, как пылает внутри вся грудная клетка.

– Рика, тебе нужно успокоиться. Да, Престон действительно является неприкосновенной личностью, и я даю тебе стопроцентную гарантию того, что он не является серийным маньяком. Надеюсь, ты обдумаешь эту информацию и немного поумеришь свой пыл, дорогая.

– Почему ты не можешь сказать, почему? Зейн знает?

– Нет, – вместо отца бросает Хассан.

– Не положено, Рика. Есть конфиденциальная информация, есть устав и правила, которые нельзя нарушать. Разве ты не знаешь, солдат?

– Не солдат я! Я агент, черт подери, который отчаянно пытается найти преступника! А чем занимаетесь вы – мне непонятно! И чем занималась спасательная группа, когда меня насиловали – тоже… – звенящим от злости и уязвленной гордости голосом, заключаю я.

– Сейчас ты в безопасности, Эрика. Рядом с Зейном. Хассан, будь добр, присмотри за ней, чтоб глупостей не натворила. А теперь перейдем к делу. Докладываю новые подробности убийства. Есть улика, косвенно указывающая на то, что «ядовитый любовник» – Престон.