– Ты сам себе противоречишь!

– Подожди ты, Рика. Послушай, точнее прослушайте оба запись из неопубликованного интервью Сальмы Рами, – я вздрагиваю, как только пространство наполняет низкий с хрипотцой голос Джейдана:

– Людям свойственно находить порок, разврат и несовершенства даже в святыне. Искусство остро подчеркивает то, кем мы являемся на самом деле, является зеркалом для наших душ. Прекрасное и отвратительное имеет очень тонкую грань, запечатлеть которую дано не каждому, единицам, избранным. Именно потому, как мы смотрим и понимаем те или иные произведения, стихи, картины, музыку, можно судить о нас самих. Творец открывает нам душу, но если мы пусты, то не видим в ней ничего, кроме грязи. Наши мысли и восприятие – это отражение той мерзости, что каждый носит внутри.

Голос Престона тут же сменяется женским тоном Сальмы Рами:

– Браво, вы еще и философ. Я заинтригована. Извиняюсь за неудобные вопросы, но я так работаю. У каждого свои методы.

А потом отец выводит на экран позади себя новую фотографию – лист с текстом, написанным от руки, почти слово в слово повторяющего то, что только что произнес Джейдан в интервью:

– «Людям свойственно находить порок, разврат и несовершенства даже в святыне. Искусство остро подчеркивает то, кем мы являемся на самом деле, является зеркалом для наших душ. Прекрасное и отвратительное имеет очень тонкую грань, запечатлеть которую дано не каждому, единицам, избранным. Именно потому, как мы смотрим и понимаем те или иные произведения, стихи, картины, музыку, можно судить о нас самих. Творец открывает нам душу, но если мы пусты, то не видим в ней ничего, кроме грязи. Наши мысли и восприятие – это отражение той мерзости, что каждый носит внутри, и чем они чернее, тем я ближе к вам. – Ядовитый убийца», вслух читаю я, и по мере продвижения по тексту понимаю, что больше не единого глотка сладкого какао в меня не влезет.

– Эта записка была найдена на месте преступления? – нервно выдыхая, интересуюсь я.

– Именно. Была зажата в ладони Сальмы, – задумчиво поясняет Мэтт, в то время как Зейн пробегает взглядом по растянутым на экране строкам. Черт возьми, полный взрыв мозга. Брильянты указывают на Ильдара, записка – на Престона. Что-то мне подсказывает, что чертов «ядовитый любовник» – ни один из них, и кто-то виртуозно водит нас за нос, создавая фальшивые улики, словно прекрасно знает, с кем имеет дело.

– А вот Ильдар покинул Америку и, скорее всего, мы его нескоро увидим. Он объявлен в международный розыск, ведутся переговоры с властями Анмара, но пока они тоже занимаются выяснением его местонахождения. Оперативники провели обыск в доме Ильдара, и обнаружили портреты Марьям и Алии, но в запечатанном и упакованном виде. Похоже, он собирался переслать их кому-то, но не успел или передумал. Анализ с установленных камер и отслеживающих устройств в его доме, показал, что Ильдар заметил слежку. За сутки до вылета в Вегас он сменил гаджет, в который ты установила чип. Убийца он или нет, мы выясним. Есть еще одна прорабатываемая версия. Но пока информация секретна, и разглашать я ее не могу. Очень жаль, что мы упустили Ильдара, Эрика. Никто тебя не винит, и ситуация нестандартна, но его исчезновение ставит в тупик всю операцию.

– Допросите Престона. Это он выполнял для Видада заказы. Возможно, Ильдар говорил ему или как-то объяснял свои странные пожелания видеть в личной коллекции портреты мертвых девушек.

– Ты думаешь, мы этого не сделали? Престон не знает, кто конечный заказчик. Вернемся к тому, что у нас есть и к «ядовитому любовнику». Судя по последним данным, Ильдар купил одно ожерелье, что подарил тебе… в «Лакшери корп» такая модель была выпущена только в двух экземплярах, и одну из них купил Видад, а другую бедный мужчина, живущий на отшибе Квинса – мы его допросили, и выяснили, что его заставили купить и передать данное колье третьему лицу. Он его видел только в темноте и не запомнил. А теперь слушай внимательно, колье, которое было порвано на тебе, и брильянты из второго экземпляры, очень похожи, но являются частями двух разных украшений. Так что одно из двух – либо Видад купил два ожерелья, и таким образом решила нас запутать, либо убийца не он… этот человек, то есть «ядовитый», хорошо осведомлен о том, какие покупки совершает Ильдар в «Лакшери корп».

– Кажется, «ядовитый любовник» делает нас всех, – озвучивает мои мысли вслух Зейн. Я закрываю лицо руками, потираю пульсирующие болью виски… с ума сойти можно.

Понимая, что у меня не остается уже никаких моральных сил все это выдерживать, усталой походкой плетусь к дивану и просто падаю в мягкие подушки, наплевав на новую информацию от Мэтта. Сквозь оглушающий звон в ушах, слышу голоса отца и Зейна, и сворачиваюсь в позу эмбриона, до сих пор периодически вздрагивая от страха, пробужденного внутри Джейданом и снарядом фейерверков.

Со времен Анмара и того жуткого дня, у меня лигирофобия – боязнь салютов. И это совсем не смешно, когда осознаю, каким воспоминанием она вызвана.

Не понимаю, что случилось с Престоном, и как из сдержанного и хладнокровного художника, он превратился в истинного зверя, который хотел урвать свое, приложив любую силу.

Где-то в глубине души, я, конечно, хотела его, до безумия, сильно… одержимо, но блокировала эти чувства, желая куда больше других проявлений человеческих чувств: заботы, ласки, немой нежности… я получила ее от него только в тот миг, когда прижался ко мне носом, поцеловав возле самолета… клянусь, я слышала и ощущала, как гулко в тот миг билось его сердце, и кричало оно не о срасти и похоти, а о желании забрать меня в свою берлогу, прижать к себе. Возможно, успокоить. Дать мне тепло и защиту, а не этот пиз*ец, что произошел на парковке.

Все, что я могу сделать сейчас – это забыть этот вечер и ночь, эту омраченную таким жутким событием свадьбу, как страшный сон, и передать дело в руки Зейна – я нахожусь на грани, и сдаюсь, прекрасно понимая, что больше я в этом деле бессильна. Находясь на мушке маньяка, все, чем я могу помочь, это стать его приманкой, но с такой заторможенной оперативной группой, подобное слишком рискованно.

Я почти проваливаюсь в безмятежный сон, когда Зейн садится на диване и накрывает меня телом, прижимая к себе. В груди нарастает ледяной ком, достигает горла, и на мгновение, я хочу истошно разрыдаться…

– Я сильная, – шепчу, засыпая я, ощущая, как Зейн мягко целует меня в щеку. Почти не противно. Просто хочется перебить эмоции от Престона, другими, прямо противоположными, и Зейн сейчас просто попадает мне под руку, удовлетворяя мою потребность в том, чтобы ощутить себя в безопасности.

– Ты сильная, Рика. Спи, моя сладкая. Я пойду на другой диван, но ночью глаз с тебя не спущу.

– Хорошо. Спасибо, Зейн, – меня засасывает в долгий, полный тревожных снов мир, где Джейдан рисует мою жизнь взмахами своих кистей.

* * *

Утром я просыпаюсь от запаха омлета с ветчиной и грибами. Хассан колдует на кухне, а я вдруг отчетливо понимаю, что завтрак в компании Зейна – наименьшее из моих желаний. Мечтаю о том, чтобы незаметно пройти в ванну, принять контрастный душ, надеть чистую и красивую одежду, но Хассан, как чувствует, что я проснулась и тут же поворачивается ко мне, демонстрируя свой обнаженный торс без рубашки. Когда-то я знала каждую родинку на его теле, а теперь нет желания разглядывать ни его мышцы, ни его шрамы, ни его родинки, которых касались мои губы в порыве страсти. Снежная королева – все же это про меня. Как бы неприятно не было в первое время, после его измен, сейчас я абсолютно равнодушна к Хассану, как к мужчине. Думаю, даже если он разденется, и я увижу его колом стоящий член, который находится у него в боевой готовности со вчерашнего вечера, я даже не охну. Может, потому что по моей жизни потоптался Престон с его чертовыми острыми ощущениями, связыванием в плотные наручи и рисованием моего портрета? К черту его, не могу больше. Из-за него я провалила операцию, упустила Ильдара. Отец практически сказал это вслух. Мне дали два выходных, чтобы я собралась морально, но для чего мне собираться? Я не глупая и прекрасно понимаю, что практически получила отставку. Я не справилась. Упустила Сальму, Ильдара. Неудачница. Валялась в пыли под Престоном, вместо того, чтобы заниматься наблюдением за Видадом.