не все даже из той ужатой версии. А просто обрисовал панораму. Но и этого хватило, чтобы заинтересовать и его, и Марка Аврелия…

— Это очень странный человек, — выслушав, резюмировал Император.

— Очень, — согласился с ним квестор и протянул кожаную папку на завязках, добавив: — И интересный.

— Что там?

— Книга, написанная им. Я ее перевел под его руководством. Стараясь быть как можно более точным. Он мне пояснял почти что каждую строчку.

— Книга? — удивился Марк Аврелий, не привыкший к форме кодексов. Обычно все сочинения, что он читал, носили форму свитков. Поэтому он подошел к столу. Развязал завязки. И с интересом осмотрел пачку сшитых тетрадей из сложенных пополам листов бумаги, к которой, впрочем, он тоже не привык. — Как необычно сделано. И о чем она?

— Так сразу и не скажешь… — пожал плечами квестор. — О творении, наверное. О том, как произошло сотворение мира. О том, какой он. И как все закончится.

Марк Аврелий скривился, явно не желая читать весь этот вздор. Поэтому квестор спешно добавил:

— Это ОЧЕНЬ любопытно. Я и сам такое бы не стал переводить, если бы не увлекся.

Немного помедлив Император все же сел за стол и открыл первую страницу. Сразу обратив внимание на совсем иную модель графики. Все слова были отделены друг от друга, в начале предложений стояли большие буквы, а в конце маленькие и так далее.

— Это что?

— Это Беромир настоял. Он сам так пишет и сказал, что неуважение к читателю сваливать все слова в одну кучу. Каждое слово ценно само по себе, оттого и отделять его стоит. Он много чего говорил, я не стал перечить. В конце концов, так действительно удобнее читать.

Марк Аврелий кивнул, соглашаясь, и перевернул страницу. Он ее уже прочел. Хотя с обычными текстами не осилил бы еще и четверти, разгадывая текст, который там спрятали.

Страницы проскакивали одна за другой.

Квестор оказался прав.

Лаконично, масштабно, стройно и чрезвычайно увлекательно.От самого сотворения мира до недавних лет…

— Я смотрю этот варвар решил поспорить с Демокритом.

— Так и есть, — кивнул квестор. — И его рассуждения весьма здравы. Все эти электроны, протоны и нейтроны выглядят довольно разумными для построения атомов всех веществ в мире.

— А почему он не идет еще дальше? Или все — они неделимы, просто меньше, чем атом?

— Он мне что-то рассказывал про кварки, из которых состоят уже эти вещества, но я не смог понять и не стал записывать. Там все слишком сложно. Спины какие-то. Квантовые поля. Принцип неопределенное. И иное. Да и он сам махнул рукой, видя мой взгляд. Даже сообщил, что для столь примитивного разума эта глубина излишня.

— Столь примитивного разума? — усмехнулся Марк Аврелий.

— Прямо так и сказал. А потом пояснил, что любой человек — плод той среды, в которой он вырос. И что весьма затруднительно дикому пастуху объяснить, почему камни арки не падают. Как и то, отчего подпрыгнув, человек неизменно падает на землю. И камень. И птица. И даже овца.

— Вот последнее, конечно, было самым важным дополнением, — усмехнулся Марк Аврелий. — Иными словами, он посчитал тебя недостаточно образованным и развитым? Я правильно понимаю? Он? Тебя?

— Да. Это так. И я ничуть не переживаю из-за этого. Он очень необычный варвар. Я бы даже сказал, что он и не варвар вовсе.

— А кто же он?

— Если бы я знал. — развел руками квестор. — Как я понял, там все вокруг бьются над этим вопросом.

— Но у тебя есть какие-то мысли?

— Местные говорят, что его коснулся кто-то из богов. Отец по пьяни рассказал командиру векселяции в Оливии, что в парня вселился дух какого-то их местного героя. А я… я боюсь своих мыслей.

— Почему?

— Он словно из иного мира… из какого-то места, по сравнению с которым варвары — мы. Где такое место? Вот и я не знаю. А думать, про мир богов мне не хочется. Мне и мысли допускать не хочется, будто в него один из них вселился. Но… когда он показал мне маленькую ручную молнию, оплавившей кусочек меди, а потом растворил пруток железа в горшке с какой-то дрянью, сделанной им прямо на моих глазах. Я… я не знаю, что думать.

— Твои слова пугают. — серьезно произнес Император.

— Понимаю. И да, я думаю, это очень важно. Его отцу предложили усыновление.

— Кто? — удивился Марк Аврелий, явно давая понять, что еще не в курсе.

— Центурион, командующий векселяцией в Оливии.

— Для чего? Чтобы что?

— Чтобы сестра Беромира смогла выйти замуж за кого-то из значимых торговцев Александрии. Уняв их конфликт. Ведь три сотни кельтов, напавших на нашего лесного варвара по весне — это явно чьи-то происки. Их кто-то из наших отправил. Мы с Маркусом Понтием Лелианом считаем, что, если не разрешить этот конфликт, набеги и проблемы продолжатся.

— Если его отец обретет гражданство через усыновление, то и сам Беромир станет римским гражданином… — задумчиво произнес Марк Аврелий. — Интересно. Да. Очень интересно. Полагаю, дело хорошее. А от меня что нужно? Разрешение?

— Да. Но его отец совсем дикий варвар. Он хоть и служит командиром ауксилии при векселяции, но он такой же римский гражданин, как я трепетная лань. Посему требуется разрешение или даже повеление на высоком уровне. Желательно на самом высоком.

— А он сам согласен?

— Путята? Да, если только его дочери устроят свадьбу с кем-то из знатных торговцев Александрии, дав достойное приданное, тем самым обеспечив покой еще и Беромиру.

— Я напишу Маркусу Понтию Лелиану свое согласие и благословение, как Верховный понтифик[1]. — чуть помедлив, произнес Император. — А ты сам езжай в Александрию и все устрой. Скажи, что приданое дам лично я, и что это нужно мне. Так что пусть только попробует отказаться тот, на кого ты укажешь. Ясно ли?

— Предельно ясно.

— А теперь ступай, — махнул рукой он рукой. — Мне нужно подумать.

— У меня еще один важный вопрос остался.

— Спрашивай. — несколько недовольно произнес Марк Аврелий.

— Если Путята станет гражданином, равно как и его семья, то какой же статус будет у Беромира и его отряда? Это нужно для облегчения и упрочнения торговли. Варварам ведь не все