Обратно на виллу они засобирались ближе к вечеру. Никина бы воля, никуда бы они не уехали, так и бродили бы по вечернему городу. Но воля была не ее, а Агаты. И ночь большого отлива уже не казалась чем-то далеким, почти нереальным. И море не пугало…

– Серебряный, – Ника тронула его за руку.

– Что? – Он на мгновение оторвал взгляд от дороги.

– Давай искупаемся.

Это было очень мужественное решение. И даже немного безрассудное. Но ведь действие неведомого наркотика уже выветрилось, и им не нужно бояться моря. Так сказала Агата…

– Уверена?

– Нет.

– Но попробовать можно? – Серебряный улыбался, но во взгляде его была тревога. Приближение ночи большого отлива он чувствовал так же, как и сама Ника.

– Я бы сказала, нужно. – Ника тоже улыбнулась. – Я ведь никогда раньше не видела моря.

– И золотых змей. И Кракена. – Он направил машину в сторону пляжа, заглушил мотор.

– Агата сказала, что я не должна бояться моря, – сказала Ника. Можно подумать, это все объясняло и облегчало! Просто ей нечего было сказать. Как объяснить эту непреодолимую потребность войти в море, проверить собственные силы?!

– Ну если Агата сказала. – Серебряный вышел сам, помог выйти Нике. – Тогда давай попробуем.

Они попробовали. Сначала это были осторожные, даже робкие шаги вдоль морской кромки, а потом Ника решилась – окунулась в воду с головой. Серебряный оставался рядом и держал за руку, ни на секунду не отпускал от себя. А Ника уже знала, что Агата оказалась права, ей не нужно бояться ни моря, ни тварей, в море обитающих. И стоит лишь нырнуть, подхватить со дна камешек, похожий на зеленое бутылочное стекло, обкатанное волнами до идеальной гладкости, как камешек окажется вовсе не стеклянным. Море ластилось, дарило ей подарки, словно извиняясь за свои недавние прегрешения, словно чуя новую Никину суть. Сама Ника тоже ее чуяла. Это было странное, одновременно окрыляющее и пугающее чувство, почти такое же острое и яркое, как вернувшееся к ней зрение. А может, и еще ярче.

– Все! Нам еще сохнуть! – Серебряный подхватил ее на руки, прижал к себе. Крепко прижал, по-хозяйски. И призрачные змеи, которые дремали весь день, очнулись, высунули любопытные треугольные головы. Все семнадцать голов. – Пойдем на берег!

Пойти не получилось, потому что он ее понес. Вот прямо как в карамельных девичьих грезах понес. Только Ника понимала, романтики тут куда меньше, чем здоровых опасений за ее жизнь. Кто-то из них двоих ведь должен был оставаться здравомыслящим. Хотя бы в море.

Закатное солнце было по-прежнему жарким, Никины кудри высохли почти мгновенно. Что уж говорить про волосы Серебряного? Вот и закончился ее самый удивительный, самый классный день! Будет что вспомнить в старости. Если получится пережить ночь большого отлива.

Мысль эта была холодной и колючей, как северный ветер. Она выстудила позвоночник и заставила спрятаться призрачных змей.

– Ника, что такое? – спросил Серебряный. Может быть, он тоже почувствовал этот северный ветер на своей коже, а может, она просто еще не научилась владеть лицом.

– Все замечательно, Серебряный! Спасибо тебе!

К черту ветер и ночь большого отлива! К черту Никс с ее страшными тайнами! Она не Никс, у нее все будет хорошо! Нужно только повторять это как можно чаще. Сила мысли и все такое…

А на вилле уже полным ходом шла подготовка к предстоящему торжеству. За время их отсутствия в парке, прямо под открытым небом, накрыли столы, а на пляже соорудили что-то вроде подиума. Так назвал эту деревянную конструкцию Серебряный, а Нике некстати подумалось про эшафот.

И в доме жизнь била ключом, туда-сюда носились слуги и официанты. Интересно, их и раньше было так много?

– Нет, похоже, их наняли на эту ночь. – Серебряный был напряжен и собран. Ничего не изменилось с тех пор, как они вышли из моря. Нет, наоборот, его напряжение росло с каждой секундой.

– А вот и наши голубки! – Голос Ксю заставил их оглянуться.

Ксю была красива. Чертовски красива, если уж начистоту. И на Агату она была похожа больше всех остальных внучек. Уж точно больше, чем сама Ника.

– Ну что, сестрица, ты готова?

– К чему? – Было тяжело изображать слепую и не смотреть на Ксю. А может, и не нужен уже этот маскарад?

– К тому, что в дамки выйдет только одна из вас. – Рядом с Ксю встал Дим. Хватало одного взгляда, чтобы понять, что они брат и сестра.

– И наша Ксения свято верит, что в дамки выйдет именно она! – А эта девушка в строгом платье – Юна. Не так красива, как Ксю, но тоже весьма хороша, особенно если снять очки и распустить стянутые в хвост волосы. И на Серебряного она смотрит… по-особенному смотрит. А вот на нее, Нику, не смотрит вовсе. Да и зачем смотреть на слепую?

– Разумеется! – Ксю пожала плечами, и Дим согласно закивал. – Вы ведь никчемные пешки! Особенно ты! – Она ткнула в Нику указательным пальцем. Почти дотянулась. Ника едва удержалась, чтобы не отступить. – Слышишь меня, приблудная? Тебе в этой гонке не победить!

– Это мы еще посмотрим. – А вот улыбнуться у Ники получилось.

– Кто посмотрит? – Ксю бросила взгляд на Юну, словно призывая ее в свидетели. – Ты, что ли, посмотришь, слепыш?

Дернулся Серебряный. Пришлось успокаивающе сжать его руку. Она переживет. Она и не такое переживала.

– Ксения, это была фигура речи. Доминика, не принимай близко к сердцу выпады нашей сестрицы. – Юна улыбалась. Вот только улыбалась не Нике, а Серебряному. – Она боится проиграть, потому и злится. А вообще…

Договорить Юне не дала Тереза Арнольдовна. Она появилась словно из ниоткуда, обвела всех строгим взглядом.

– Позвольте узнать, почему вы все еще здесь, юные леди?

– А где нам быть, Тереза Арнольдовна? – спросила Ксю с вызовом. Вот так официально и отстраненно она обращалась к собственной бабушке. Впрочем, а как сама Ника обращается к Агате?

– В своих комнатах. У вас осталось не так много времени на подготовку к предстоящему торжеству. Скоро начнут съезжаться гости. – Тереза говорила, чеканя каждое слово. – Это касается и молодых людей, – она перевела взгляд на Серебряного и Дима. Ваше общество потребуется девочкам через несколько часов, а сейчас я бы вас попросила!

Перечить Терезе было тяжело, почти невозможно. Наверное, поэтому даже Ксю не стала пререкаться, лишь поморщилась.

– Я провожу тебя до твоей комнаты. – Серебряный взял Нику под руку. Наверное, это означало, что признаваться в чудесном исцелении пока рановато.

Он довел ее и даже в комнату зашел, вот только не для того, чтобы попрощаться, а чтобы осмотреться, выяснить, что изменилось в ее отсутствие. Ника тоже осмотрелась – ничего не изменилось.

– Я сейчас уйду. – Он уже почти привычным жестом пригладил ее кудри. – Мне нужно. А ты никуда не выходи. И никого к себе не впускай. – А потом добавил шепотом: – И ничего не ешь.