Вся Биснага была потрясена смертями одной царицы и двух потенциальных царей. Сам Кришнедеварайя, которому следовало бы заниматься приготовлениями к военному походу, вместо этого сменил свое привычное одеяние султана, столь осуждаемое Тирумалой Деви и ее матерью, на два куска домотканой материи, из тех, что носят нищие и святые аскеты. Он уединился в Обезьяньем Храме и, преклонив колени, склонив голову и погрузившись в молитву, просил у Господа Ханумана наставить его. Весь город затаил дыхание в ожидании его появления оттуда.

Так прошло несколько дней.

А после утром, еще до рассвета, Пампу Кампану разбудила напуганная служанка и сообщила ей, что царь дожидается ее у входа в ее покои, по-прежнему почти без одежды, в своих нищенских лохмотьях.

– Пригласи его, – велела Пампа Кампана и, подобрав одежды, встала с постели, чтобы поприветствовать его.

Войдя, он не позволил ей преклонить колени или каким-либо иным жестом выразить почтение к нему.

– На это нет времени, – заявил он. – Я должен многое тебе рассказать. В храме, когда я с закрытыми глазами ждал, что Господь Хануман даст мне ответ, единственным, что я узрел, было твое лицо. И наконец я понял. В тебе и только в тебе заключено наставление, которое я ищу, а потому я немедленно должен предложить тебе новую, еще более глубокую любовь, не ту обычную любовь, что мужчины демонстрируют к женщинам, но высшую любовь, которую верующий испытывает к проявлению Божественного.

Сказав это, он сам опустился на колени и коснулся ее стоп.

Скорость, с которой происходили перемены, приводила Пампу Кампану в замешательство.

– Слишком рано, – возразила она. – Все наши мысли должны быть направлены на оплакивание мертвых. Признания в любви, высшей или низшей, следует оставить до подходящего момента. То, что вы говорите, неприемлемо, мой господин.

– Ты хочешь сказать, как я понял, что это сочтут недолжным там, в коридорах дворца и на городских улицах, – отвечал Кришнадеварайя. – Но порой то, что должно делать царю ради увеличения собственного величия, стоит выше этих пересудов. Я не могу терять времени. Я вижу, что впереди меня ждут долгие годы, когда мои дни будут наполнены кровью, а спокойных ночей здесь, дома, будет мало. Я хочу, чтобы в мое отсутствие ты выполняла обязанности царицы-регента, в этом состоит смысл видений, явленных мне в храме, но, чтобы это осуществилось, нам нужно немедленно пожениться. Да, ты станешь младшей царицей, именно это место свободно, но во всех прочих смыслах ты будешь на вершине. Тирумала Деви утверждает, что она хороший администратор, и возможно, так оно и есть, но я превозношу тебя выше нее, и Тиммарасу в этом со мной согласен. Ты видишь, что государственные интересы должны стоять выше социальных условностей. Царь должен действовать, когда придет время действовать. Мы должны любить, когда для этого есть время, а не тогда, когда бедняки сочтут это должным. Ты – моя воплощенная слава и потому должна править вместо меня. У Тирумалы есть множество достоинств, но среди них нет славы.

– Как странно ты употребляешь это слово, любовь, – ответила Пампа Кампана. – Оно все время используется вместе с другими словами, которые не имеют к любви ни малейшего отношения. К тому же ты был любовником Зерелды Ли, а значит, не можешь быть моим. Это будет больше, чем непристойно. А потому да, я выйду за тебя замуж и стану управлять Биснагой в твое отсутствие, но на этом все. Спать мы будем в разных постелях.

Она пребывала в сильном внутреннем смятении. Она задолжала Зерелде Ли все и отодвинула свои собственные мечты в сторону, чтобы молодая женщина смогла осуществить свои. Но теперь ребенка больше не было, и это все предлагалось самой Пампе, уже во второй раз и даже с большей силой, чем в первый. Почитание, которое к ней проявляли с тех пор, как она возвела стены – совершила чудо, превратившее столицу Биснаги в неприступную крепость, – было, в конце концов, не более чем простой вежливостью, проявлением удивления и благодарности. Однако сейчас ее приглашали занять место в самом сердце империи, что означало также и в сердце царя. Ей предлагали реальность взамен напускной вежливости, и ей больше было не нужно перестать замечать собственные мечты ради того, чтобы воплотить надежды Зерелды Ли. Это было самое странное признание в любви, что она когда-либо получала, в любви, которая в одно и то же время казалась абстракцией, попранием приличий и даже своего рода богохульством. Богиня коснулась ее, но Пампа Кампана не была богиней, и все же ей сейчас предлагали место если не самой богини, то ее заместительницы на земле или чего-то подобного. Многие мужчины по-разному любили ее, из-за чего в результате ее обвиняли в неразборчивости в связях, и порой она даже соглашалась с тем, что эти обвинения справедливы, но ей еще никогда не предлагали подобной любви, когда речь шла не о телесной, а напротив, о высшей экзальтации, об одержимости, в которой сливались воедино – таково было “видение” царя – любовь и забота о Биснаге. Она, столь страстно и столь часто желавшая физической любви, несмотря на свое смятение, начала понимать, что плотская любовь была лишь заменой того, чего она желала на самом деле, а хотела она именно того, что ее сейчас просили принять.

В своей жизни (сообщает она нам в своей книге, по отношению к которой эта книга – лишь бледный отпечаток), я желала множество вещей, которых не могла получить. Я хотела, чтобы моя мать вышла из огня невредимой. Хотела иметь спутника жизни, хотя мне и было известно, что я переживу любого уготованного мне спутника. Хотела династию, состоящую из женщин, и чтобы она правила миром. Хотела, чтобы закрепился определенный образ жизни, хотя и понимала, что мечтаю о далеком будущем, которое, возможно, так никогда и не наступит, или наступит, но в каком-нибудь усеченном, ущербном виде, или наступит, но позже будет полностью уничтожено. Однако похоже, что больше всего я хотела одного:

Я хотела быть царем.

– Я уже говорила тебе раньше, что не хочу, чтобы ты строил храм в мою честь, – заявила она Кришнадеварайе. – Но есть другой, невидимый храм, который мы с тобой построим вместе, и кирпичами для него станут процветание, счастье и равенство. И, конечно же, твои беспрецедентные военные успехи.

– Есть еще два момента, – продолжил царь. – Во-первых, я не перестану пытаться сделать Тирумалу Деви матерью моего наследника.

– Мне все равно, – ответила Пампа Кампана, хотя