Я улегся рядом и почувствовал, что меня распирает от гордости. Раньше я думал, что, если я окажусь с ней в кровати, меня будет интересовать только одно… но, клянусь, в данный момент… Я не сомневался, что нет более глубокого удовлетворения, чем то, которое я испытывал, просто видя ее счастливой и спокойной – и так близко от меня. После долгой разлуки ее присутствие стало чудом.

– Напротив есть торговый центр, – произнес я. – Я что-нибудь куплю… не хочешь присоединиться? Я буду волноваться, если ты останешься здесь одна.

Она покачала головой.

– Я буду в порядке. Кроме того, в сумке от миз Тервиллигер лежал амулет, который способен пробить дыру с стене. Просто не задерживайся.

Я кивнул. Только перебежав через улицу, я на полдороге к супермаркету понял, что нарушил главное правило мороев. Я вышел ночью один в незнакомом месте! Нас с детства учили, что нельзя находиться на улице в столь поздний час, даже если ты вышел из собственного дома. Неужели в моей жизни наступило время, когда в плане личной безопасности я перестал считать стригоев угрозой?

Мне приходилось раздевать Сидни, поэтому я знал все ее размеры, так что в итоге я приобрел основные предметы одежды и туалетные принадлежности. В соседней кулинарии я выбрал сэндвичи с индейкой и всяческие перекусы, надеясь, что они окажутся диетическими и ее измученный желудок их не отвергнет. Потом я притормозил, сообразив, что понадобятся наличные – делать ставки в покере. Весь поход занял минут двадцать. Когда я вернулся в отель, Сидни не было ни в гостиной, ни в спальне номера. У меня оборвалось сердце. Я почувствовал себя персонажем сказки, который проснулся и обнаружил, что все полученные им сокровища рассыпались у него на глазах звездной пылью.

Неожиданно я заметил, что в ванной комнате горит свет – он просачивался в приоткрытую дверь..

– Сидни? – позвал я.

– Заходи! – разрешила она.

Я распахнул дверь и чуть не задохнулся от приторного аромата жасмина. Сидни лежала в ванне по уши в пене, и температура здесь была, наверное, как в сауне.

– У тебя, что – кипяток? – спросил я, глядя на поднимающийся в воздух пар.

Она рассмеялась.

– Теперь мне хорошо. Не представляешь, как давно я не чувствовала, что мне по-настоящему тепло. – Тонкая рука потянулась за пластиковым пузырьком с логотипом отеля. – Я могу нюхать что-то… симпатичное. В центре все было стерильное… пахло прямо как в больнице. И на радостях я вылила в ванну почти весь пузырек.

– Попросим принести еще, если он тебе понравился. – Я взял бутылочку и прочел этикетку. Это был дешевенький гель для душа. – Или купим тебе классные жасминовые духи, когда я выиграю денег в покер.

– Ты не понимаешь, – отозвалась она, погружаясь в пену еще глубже. – После того что со мной было… я вправду очутилась на верху блаженства. Мне ничего более шикарного не нужно.

– Давай поговорим о том, что с тобой было, – предложил я. – Мне бы понять…

– Не сейчас, – ответила она уклончиво. – Если ты принес поесть, я бы смогла сосредоточиться.

– И вылезла бы из котла с кипятком?

– Ванна никуда не денется, – ответила она бесхитростно. – А ноги я уже побрила, что было моей первостепенной задачей. Четыре месяца! Фу!

Внезапно Сидни встала и наградила меня зрелищем своего тела – обнаженного, если не считать клочков пены и облачков пара. Мою душу и кровь согрело то, что все осталось неизменным, – хотя бы в том, что она не начала меня стесняться. Но мне с трудом удалось скрыть свое потрясение. Когда мы вытащили ее из камеры, я заметил, что она похудела, но лишь теперь оценил, насколько сильно. У нее буквально можно было все ребра пересчитать: даже ее страстное стремление следить за своим весом не могло бы ввести ее в заблуждение. Конечно же, она отлично понимала, что это выходит за рамки здоровой нормы.

– Не ожидал, да? – спросила она печально.

Я закутал ее в полотенце и прижал к себе.

– Я ожидал увидеть самую прекрасную женщину мира, почувствовать, как рядом с ней у меня замирает сердце, и унести ее в постель для волшебной ночи, которую мы оба никогда не забудем. Отвечаю на твой вопрос: я получил именно то, чего ожидал.

Она расцвела и еще крепче прильнула ко мне.

– Ох, Адриан!

В комнате я продемонстрировал ей свои покупки. Она со смехом перебрала их, а затем расправила ярко-малиновый топик на кровати.

– Ты когда-нибудь видел на мне такой цвет?

– Нет, – ответил я. – И пора тебе его примерить, особенно после этого. – Я указал на кучку тусклой ткани на полу. – Робу мы сожжем.

Сидни опять засмеялась – и более чудесного звука я никогда не слышал. Она выбрала именно малиновый топ и белые шорты.

– Ты – лучше всех! – сообщила она мне.

Вскоре я убедился, что ее сердце занимаю не я один. Мы сели есть, она вывела Прыгуна из состояния статуэтки и заплакала, когда из жесткой сверкающей фигурки он обернулся жалким дракончиком с тусклой чешуей – таким же изможденным, как и она сама. Она обняла его и стала баюкать, лепеча все те глупости, которыми люди привыкли утешать домашних любимцев и маленьких детей. Она без устали твердила ему, что теперь все будет хорошо, и в конце концов мне показалось, что она утешает не столько его, сколько себя. Она отламывала для Прыгуна крошечные кусочки сэндвича, дракончик умял половину, и я вышел из состояния оцепенения.

– Эй, погоди! – возмутился я. – А как же ты!..

– Он ужасно голодный! – пожаловалась она. – Не может даже мяукать, как обычно, когда просит поесть.

– А это – самая маленькая футболка, которую я нашел в торговом центре. И она тебе велика. Доедай свой сэндвич, а он получит корки от моего.

Она неохотно передала дракончика мне, и я готов был поклясться, что Прыгун негодующе посмотрел на меня из-за того, что я лишил его внимания хозяйки. Я тоже любил малыша, но не собирался ставить его выше Сидни. Под моим надзором она расправилась со своим сэндвичем, но не прикоснулась к россыпи шоколадных батончиков и не поддалась на мои нехитрые уловки. Мне бы хотелось, чтобы она съела все, но я знал, что мне не стоит даже намекать на то, что ее организму требуется изрядное количество сахара и углеводов.

После трапезы Прыгун заснул. Я подумал, что Сидни тоже последует его примеру. Однако она поманила меня в спальню и потянула за собой на кровать.

– А как же отдых? – спросил я.

Она обняла меня за шею.

– Зачем мне отдых, если есть ты?

Наши губы слились в первом настоящем поцелуе после ее похищения. Он заставил меня пылать, напомнив, насколько мучительно я по ней скучал. Я говорил ей чистую правду: мне было совершенно неважно, что она исхудала. Она по-прежнему оставалась для меня самой прекрасной женщиной в мире – и ни к кому меня не влекло с той же страстью. И дело было не только в плотском желании: с ней я чувствовал, что нахожусь именно там, где мне нужно. Даже в момент бегства из Долины Смерти и обустройства в этом номере отеля я чувствовал некую приятную уверенность: меня поддерживало то, что я видел ее рядом с собой, – и тогда же меня не покидало удивительное ощущение, что нам под силу абсолютно все.