Где-то над территорией Священной Католической Империи.

Точное время – неизвестно.

Пабло чувствовал себя крайне неуютно в сильно ограниченном замкнутом пространстве, еще к тому же плотно забитом людьми. И дело не в клаустрофобии – людей с подобными проблемами не брали на службу в Конгрегацию. Нет, просто за годы, проведенные на инквизиторском посту он как-то отвык от гражданских рейсов, где в брюхе одной железной птице умещалось по полтысячи, а иногда и больше, человек.

У Конгрегации имелся собственный авиапарк вертолетов и самолетов, перевозящий инквизиторов в любую заданную точку. И надо сказать, техника Конгрегации куда комфортней гражданской. Хотя конечно заботились не о комфорте сотрудников, а о мобильности и возможности продолжать работу в воздухе.

Здесь же…

Пабло с тоской оглядел пространство салона. Хм, пространство… Какое тут пространство. Скорее, его полное отсутствие. На колени напирала спинка переднего сиденья, справа холодная металлическая стенка самолета, слева Анжелина Кустас, за ней еще двое человек, и одна из них весьма габаритных размеров дама; затем очень узкий коридор, где не двоим невозможно разминуться и следующие четыре ряда, упирающиеся в стену. И, все. Ноль пространства для маневров. В случае, если в самолет нагрянет имперская стража, или еще хуже, стража Конгрегации, придется очень и очень туго. Правда, этого стоит беспокоиться чуть позже, когда самолет приземлиться на бетонную полосу аэропорта «Санкти-Апостоли», в Риме. Пока же, они в воздухе и бояться нужно разве что отказа двигателей.

Дополняло общее ощущение дискомфорта жуткая духота и непроницаемая силиконовая маска на голое, благодаря которой Пабло Красс перестал быть собой, а перевоплотился в некоего Адама Джонса – лысого человека с небольшим шрамом на правой щеке, тонкими губами, серыми глазами и чуть вздернутым носом. В общем, полная противоположность самого Красса. С помощью такого перевоплощения можно обмануть не только видеокамеры в аэропорту, но и близких людей, которые даже с близкого расстояние не сумеют тебя опознать. Весьма полезная штука и вместе с тем жутко неудобная. Правда, теперь становится понятно почему столько лет они не могли поймать Данте Пеллегрини – что ж, по возвращению в Толедо придется менять многие вещи в сфере идентификации. Если это самое возвращение вообще когда-нибудь состоится…

Пабло поморщился и посмотрел вправо на также преобразившуюся до неузнаваемости Анжелину. Предательница и пособница террористов, как оказалось, занималась тем же самым – смотрела на него. Им так и не удалось поговорить тет-а-тет, поскольку вне общества кого-либо из «Детей Виноградаря» они остались только внутри самолета. Учитывая, что кроме них тут находилось еще по меньшей мере четыре сотни человек, вести откровенные разговоры по меньшей мере глупо. Да и не особо хотелось, надо признать. О чем говорить? О ее связях с Данте? О рождении ребенка? О предательстве католической веры? Об пусть и не прямом, но участии в убийстве Папы? Смысл в этих разговорах? Ответ правильный – смысла нет.

Вот только, как оказалось, у Анжелины несколько иной взгляд на эти вещи. Она дотронулась до его руки, и тихо проговорила:

– Пабло, думаю я должна тебе объяснить…

Пабло отстранился в сторону, избегая прикосновения.

– Не должна.

– Но…

– Слушай, что я тебе скажу. – Пабло включил инквизиторский тон голоса, в котором, как полагалось, сквозил ледяной холод и лязгал металл. – Наше сотрудничество временное и вынужденное. Оно ничего не меняет. Я, инквизитор. Служитель Господа и Церкви. Так было, есть и будет. Ты, преступница. Как перед Церковью, так и перед Империей. Да, сейчас мы в одной упряжке, но лишь до той поры, пока не спасем твоего ребенка, а заодно и моих родных, которых удерживают силой по твоей наводке. Думаешь, я это забуду? – лицо миловидной женщины, образ которой сейчас носила Анжелина исказилось, а сама она вздрогнула от страха. Может сердце и должно было сжаться от жалости, но внутри Пабло не чувствовал ничего кроме холодной ярости. – Не забуду, Анжелина. Как и твой добровольный союз с еретиками. Наше нынешнее сотрудничество ничего не меняет. Когда все закончится, ты предстанешь перед Святым Церковным судом. Там тебе вынесут справедливый приговор.

– Меня сожгут, Пабло… Меня… – голос Анжелины дрогнул и прервался.

– Сожгут. – спокойно подтвердил Пабло. – И это будет абсолютно справедливый приговор, учитывая твои злодеяния.

– Ты меня больше не любишь? – вопрос был задан на грани слышимости, но Пабло его услышал. Однако отвечать не стал. Не потому, что ответа не было. Он как раз-таки был. И, вполне себе определенный. Просто не хотелось.

Несколько минут они сидели в молчании, а затем уже ровным спокойным голосом Анжелина поинтересовалась.

– Данте передал тебе всю имеющуюся информацию о прошлых нанимателях, стоящих за убийством Папы и похищении моей дочери?

– Да. Всю. Правда, скажем честно, ее у вас оказалось совсем немного.

– Они профессионалы.

– Угу.

– И, как ты намерен действовать?

Пабло, до того упорно смотрящий куда угодно, но не на Анжелину, повернулся к ней и осклабился в злой усмешке.

– Не переживай, Анжелина. Есть у меня вариант. Придется поступиться некоторыми личными границами, но я помогу вам спасти невинного ребенка…

Священная Католическая Империя.

Королевство Испания.

Толедо.

Толедский алькасар – штаб-квартира Конгрегации по делам и защите веры.

8 этаж – зал аналитики и боевого планирования КТП.

15:22.

София Патаки задумчиво рассматривала бегущие по экрану компьютера столбики цифр. Счета и операции Лукки Гиберти, флорентийского купца, оказавшегося замешанным в Женевской трагедии. Сам Гиберти находился во время убийства Папы очень далеко от Женевы. Вот только сейчас не те времена, когда подобный аргумент мог бы полностью снять подозрения. Да вообще, хоть как-то снять. Да, Гиберти находился в Российской Империи, и это установленный неоспоримый факт. Да, за полные свои сорок три года он ни разу не попадал в поле зрения Инквизиции, ведя достойный образ жизни скромного, не смотря на свои богатства, христианина. Да, пять лет назад Гиберти пожертвовал весьма немалую сумму в десять тысяч золотых на строительство нового собора в Санто-Доминго, а еще за два года до этого передал пятьдесят тысяч тех же золотых Ордену Тамплиеров в свободное распоряжение. В общем – портрет идеального гражданина Империи. Были бы все такими, как Лукки Гиберти, и не нужно стремиться в рай, поскольку он настал бы уже здесь, на Земле. Тем не менее, ничто из вышеперечисленного не освобождало от подозрений. Факт номер один – смертельный выстрел, произведенный из принадлежащей ему квартиры. Факт номер два – зданием владел Шотландский Торговый Дом. Факт номер три – Гиберти имел долю в этом Торговом Доме. И, судя по финансовой отчетности немалой. Причем, приобрел ее всего за два месяца до убийства Папы. Пока ни о чем конкретно не свидетельствующие факты, однако заставляющие задуматься. Крепко задуматься. Потому собственно купец до сих пор находится в списке причастных к организации Женевской трагедии.

На данный момент София, как один из ведущих аналитиков финансовой безопасности в Контртеррористическом подразделении Конгрегации просматривала все денежные операции Гиберти совершенных за последний год, пытаясь среди миллиона цифр отыскать хоть что-нибудь подозрительное. Операций, как и предполагалось изначально, оказалось много и пока ни одна из них не указывала на связь флорентийского купца с еретическими структурами. Будь то, «Дети Виноградаря», или какой другой радикальной секты. Впрочем, лично София считала свое нынешнее задание довольно бесполезным. Если Гиберти не полный идиот, а на такую характеристику ничто не указывало, и правда замешан в организации убийства Папы, то явно использовал серые схемы финансирования, которые невозможно вот так просто отследить. Лично она бы пошла именно таким путем. Вот и Гиберти наверняка пошел. Если вообще замешан в убийстве, в чем София сильно сомневался. И дело не в его белоснежном и пушистом образе. Напротив, слишком броская чистота должна навевать подозрения. Дело в другом. Очень простом и банальном – отсутствии мотива. Гиберти просто незачем было устранять Наместника Святого Престола. Из слишком разных они весовых категориях, и никогда не пересекались. Соответственно, покойный Папа Урбан Х ему ничем не мешал, ровно, как и Гиберти не являлся помехой для понтифика. Итог – Лукки Гиберти не при чем. Ну, это если рассуждать очень примитивно. Но ведь КТП смотрит куда шире, а роет куда глубже, и потому – флорентийский