Никаких примет, указывающих путь к деревне лесных, видно не было. Можно было идти в одну сторону, в другую, прямо, назад, и любое из этих направлений в равной степени вело не туда.

В конце концов Санира в отчаянии сел на землю. Это было неправильно, он знал. Сидя, ты не можешь отбиться от волка. Собственно, от нападения любого животного, даже самого маленького. Сидя, ты лишь теряешь время, приближая момент, когда тебе понадобится вода, пища и всё та же защита. Сидя, ты теряешь остатки ощущений, откуда ты пришёл и куда идёшь… И всё же продвигаться дальше было невозможно.

Если удастся дожить до утра, то при свете дня всё станет проще.

Под руку попался камень. Кремень. Обросший мхом, влажный, слишком мелкий, чтобы годиться хоть на что-то. Одним ударом о ствол ближайшего дерева Санира разломал его пополам и попробовал высечь искру. Получилось. Глаза заболели от немыслимой яркости вспышки.

Юноша попробовал высечь ещё одну искру, и это ему вновь удалось. Ну что же, хоть можно будет отгонять волков огнём…

Санира стал открытыми ладонями, плашмя обстукивать землю вокруг того места, где сидел. Под руку попались более-менее сухой мох и несколько ломких веточек.

Встав на колени, юноша принялся разжигать костёр. Где-то в груди даже шевельнулась надежда – если найти достаточно толстый сухой сук, можно будет изготовить факел.

Когда среди струек дыма появился язычок пламени, Санира стал было обрадованно подкладывать веточки, но вдруг почувствовал какое-то движение чуть сбоку.

Он успел поднять голову…

Доли мгновения не хватило, чтобы понять, что оказалось рядом с ним. Нечто стремительное, чёрное, страшное, бесформенное врезалось в него, повалило на землю и стало затаптывать слабенький огонь. Раздалось тихое рычание. Существо покончило с костерком и повернулось к Санире.

– Лесной! – воскликнул Санира, вдруг поняв, кто перед ним.

Напавший прыгнул к юноше, чтобы зажать ему рот рукой.

Появилось ещё двое. Такие же чёрные. Сажа на лице, жуткие шапки, тёмная меховая одежда, мягкая обувь из шкур.

– Зачем вы…

Ему снова закрыли рот рукой. Над ухом раздалось новое рычание. Такое же тихое, как и первое.

Они охотятся, что ли?

Не потревожив обступившего их со всех сторон кустарника, вынырнуло ещё несколько человек. В темноте было сложно рассмотреть, сколько. Они склонили головы друг к другу, раздался быстрый шёпот. Уже через миг почти все они беззвучно исчезли в чаще. С Санирой остался лишь один.

Лесной снова приложил руку ко рту юноши, а потом потянул его за одежду куда-то в сторону. Оба копья, своё и Саниры, он сжимал в другой руке.

Они двигались медленно. Мужчина, казалось, видел в темноте и не только следил за тем, куда сам ступает, но и за тем, куда опускается нога Саниры. Несколько раз он хватал ступню юноши и ставил её куда нужно.

Шли они на удивление тихо. Ничего под ногами не трещало, ветки не качались, дыхание не сбивалось и оставалось беззвучным. Санира понял, что заговаривать с лесным сейчас не стоит, и покорно крался за ним, не открывая рта. По ощущениям они не прошли и половины того пути, который он уже проделал в Лесу, как меж ветвей вдруг засияло ярким светом открытое пространство. Свет сумерек был так ярок после темноты Леса, что пришлось щуриться.

Лесной бросил к ногам Саниры его копьё и развернулся, чтобы снова нырнуть в чащу. Юноша оглянулся и разочарованно зашептал, всё ещё боясь говорить громко:

– Нет, нет! Подожди!

Всё это время Санира был уверен, что лесной ведёт его в свою деревню, но вышли они к знакомым холмам. Не самый близкий путь к Городу, но всё же путь к Городу.

Мужчина обернулся. Было видно, что он в любой момент готов скрыться в Лесу. Раздался рык. Тоже тихий.

Как же ему объяснить?

– Твоя деревня… – юноша схватил веточку и принялся быстро рисовать на земле. Несколько похожих на холмики домов, обнесённых линией ограды. – Твоя деревня… – Санира ткнул пальцем в грудь лесного и сразу же показал на рисунок: —…сгорит! – Он дорисовал пламя над домиками. – Завтра, понимаешь? – Обозначил круг солнца над огнём.

Лесной пророкотал что-то и махнул рукой в сторону Города. Потом, решив, что юноша совсем потерял чувство направления, прочертил на земле прямую линию, куда нужно идти.

И снова едва не нырнул в кустарник.

Ну конечно, он думает, что Санира нарисовал свой горящий Город!

– Подожди! – в отчаянии воскликнул юноша, забыв о необходимости хранить тишину.

Лесной в одно мгновение подскочил к нему и с силой зажал ладонью рот. Угрожающе рыкнул на ухо.

– Милостью сестёр-богинь, забудь ты про эту охоту! – лихорадочно зашептал Санира. – Война! Понимаешь, война!

Мужчина равнодушно повернулся к Лесу. На щеке мелькнуло знакомое изображение. Атакующая птица!

– Варами…

Лесной и ухом не повёл.

Ну конечно, так ведь девушку называет только сам Санира! У неё на самом деле другое имя!

– Гварквааман…

Как же там дальше?

Возможно, Санира неправильно произносил звуки. Возможно, без концовки это слово не имело никакого смысла. Лесной даже головы не повернул.

– Да подожди ты!

Санира схватил лесного за руку. Тот резко развернулся. Мощная ладонь обхватила горло. Стало трудно дышать. Перед лицом повис огромный кулак.

Воздуха не хватало. Перед глазами поплыли чёрные круги.

Санира стал невольно вырываться, но тут же понял, что это бесполезно. Он заставил себя затихнуть и примирительно опустить взгляд.

Лесной постоял так ещё несколько мгновений, а потом отпустил юношу и зашагал к чаще.

Санира с хрипом вдохнул воздух, потом ещё и стал растирать шею.

– Подожди! Деревня! Война! – юноша бросился за мужчиной, снова схватил его за плечо и тут же полетел на землю.

Лесной ткнул копьём в живот. Сильно. Кожу кольнуло вполне ощутимо, хоть одежды и остались целыми. Зарычал грозно, страшно. А потом развернулся и нырнул в Лес.

Санира, разозлённый, разочарованный, пристыжённый, потрогал место, куда пришёлся укол копья. Крови на пальцах не было.

– Я к вам приду на рассвете! – упрямо бросил он вслед лесному. – Как только станет достаточно светло…

11

Холмы

Глаз богини-Небо, красный, вспухший, пылал за краем земли. Он был ещё горячим, в его лучах ещё можно было греться, однако каждый следующий порыв ветра становился всё холоднее. Земля мёрзла. Санире приходилось останавливаться, чтобы обогреть ладонями заледеневшие ступни.

Как он может целоваться с одной, пытаться уединиться со второй, обмирать при виде совершенства третьей и идти в Лес на верную погибель ради спасения четвёртой?