Поверх кольчуги он надел тунику из слоистых доспехов без рукавов, сделанную из прочной кожи, выкрашенной в алый цвет. Его наручи и поножи были также из прочной кожи, только обычного коричневого цвета, бедра скрывала лишь кольчужная юбка. Последним штрихом стал обычный шлем без смехотворных крылышек или рогов. Яростные голубые глаза неотрывно смотрели на меня.

– Отмщение за убитых! – вскричал он на древнескандинавском языке и бросился в атаку, намереваясь при помощи молота превратить мой мозг в тапиоку.

– Да, ты совершенно прав, – сказал я, неуклюже, точно краб, отползая назад.

Сейчас я мог лишь рассчитывать убраться с его пути; у меня не было никаких шансов парировать удар или перейти в атаку, пока я не восстановил равновесие. К тому же отбить боевой молот практически невозможно. Вот почему мое положение – а я лежал обнаженным на снегу, на спине – было не совсем выигрышным.

Огонь в глазах Тора стал немного слабее, он сообразил, что это не дуэль: он оказался один против всех. Бог грома отвел от меня глаза и поднял щит, как раз в тот момент, когда Лейф сбил его с ног. Они покатились мимо меня по снегу, вампир шипел, Тор ревел, что позволило мне вскочить на ноги и приготовиться к схватке с новым противником. Гуннар и Чжан Голао со всех ног мчались к Тору, они так стремились с ним разделаться, что не заметили новую угрозу, готовую на них обрушиться. Асы миновали снежную завесу, созданную ледяными великанами, и теперь видели наш отряд.

– Сзади вас! – крикнул я, надеясь, что они сообразят, что я имею в виду обоих, но отреагировал только Чжанг Голао.

Держа в каждой руке по железному пруту, он повернулся, занял боевую стойку и сразу перешел в атаку на Тюра, спрыгнувшего со спины крылатой лошади. Доспехи Тюра отличались от доспехов Тора только тем, что кожа туники была синего цвета. Естественно, Тюр сражался левой рукой, прикрепив щит к обрубку правой.

В этот момент Гуннар получил удар клыком в живот. Гуллинбурсти атаковал его сзади, могучий клык прошел под задними лапами волка и пронзил мягкий живот. Гуннара подбросило высоко в воздух, он взвизгнул, и кровь, а возможно, и внутренности хлынули вниз. Ослепительное сияние созданного гномами вепря едва не лишило меня зрения, но на его спине мне удалось уловить силуэт – это был бог Фрейр. Он поднимал меч, чтобы рассечь падавшего Гуннара. Я рассчитывал, что смогу пересидеть эту часть сражения, в слабой надежде, что неучастие в нем позволит мне избежать ухудшения кармы; слова Иисуса и Морриган продолжали звучать у меня в ушах. Но я не мог стоять в стороне и смотреть, как Фрейр рассечет Гуннара пополам.

Я по жизни правша, но расстояние до моего неприятеля было совсем небольшим; я решил, что руны либо сработают, либо нет, и, не теряя ни мгновения, рассчитывая, что не опоздаю, метнул в бога копье Одина. Оно вошло Фрейру под мышку, сбросило его со спины Гуллинбурсти, и меч бога скользнул по правому боку Гуннара. Рычащий оборотень рухнул в снег, он уцелел, но получил очень серьезные ранения. Огромный золотой вепрь – размером с микроавтобус – пронесся мимо меня, я успел провести Фрагарахом вдоль его правого бока, и Гуллинбурсти удивленно завизжал. Пока он тормозил, чтобы развернуться и нанести новый удар, я воспользовался короткой передышкой, чтобы окинуть взглядом поле сражения.

Лейф и Тор продолжали схватку, как и Чжанг Голао и Тюр; остальные асы атаковали ледяных великанов, и несколько громадных голубых трупов уже лежало на снегу. Я узнал двух скандинавских богов – Одина и Фрейю. Один был в том же шлеме, что и прежде, но простая туника из кожи северного оленя исчезла. Широкие металлические пластины со скандинавскими рунами, нашитые на кожаные доспехи, несомненно, делали их прочными как металл, но не сковывали движения.

А вот Фрейя оказалась совсем не такой привлекательной, как я думал. Более того, сначала я даже не понял, почему ледяные великаны так ею очарованы. Да, конечно, она была красива, но не более того. Я мог прогуляться по пляжу в Рио или по южной Франции и найти дюжины более желанных женщин. В две длинных светлых косы, змеившихся по спине из-под шлема, Фрейя вплела цветы. Поверх кольчуги и зеленой кожаной кирасы набросила белый плащ, застегнутый на правом плече брошью. С узкого золотого пояса на зеленую юбку в форме листа спадали виноградные лозы. Получилось необычное сочетание образов, но, по правде говоря, она довольно странное божество плодородия, красоты и войны – в равных частях. Вероятно, сочетание плодородия и войны и привлекало ледяных великанов в неменьшей степени, чем красота, – и влияние войны, несомненно, каким-то образом украшало ее внешность. Ее челюсть, слишком прямоугольная, слишком мужская, не позволяла мне считать Фрейю по-настоящему красивой. Однако ледяные великаны считали ее идеалом.

Я подумал, что одним из других асов мог быть Видар, сын Одина; его черные доспехи украшали железные шипы, но лицо оставалось безбородым. Последним был вооруженный луком Улль, который разделил бороду надвое и заплел ее в косички. Перун пытался достать Одина, но Улль вел себя как телохранитель и посылал стрелы в русского бога с невероятной быстротой. От некоторых Перун попросту уклонялся, часть отбивал, но я увидел, что два древка торчат из его левой руки.

Больше я ничего не успел заметить, потому что во время настоящих сражений нельзя наслаждаться приятными видами и пить чай. Все происходит очень быстро и может привести к самым неприятным последствиям для любой из сторон.

Я понимал, что, если буду стоять на месте, для меня все закончится очень скоро, поскольку я находился между раненым вепрем и раненым оборотнем, любой из которых мог превратить меня в соус. Я не сомневался, что Фрагарах будет бесполезен, если я встречусь с Гуллинбурсти лицом к лицу. Даже если я нанесу ему удар между глаз, сработает инерция, и он меня растопчет.

Я подождал, когда вепрь разгонится, отбросил Фрагарах в сторону тела Фрейра и, превратившись в волкодава, помчался к мечу, а Гуллинбурсти развернулся, чтобы снова броситься вслед за мной. Он был быстрее меня, но не быстрее Гуннара. Рычащий волк воспользовался удобным моментом, который я ему предоставил, прыгнул на вепря сбоку, крепко вцепился когтями в его шкуру и заставил сбавить скорость. Гуллинбурсти взвизгнул и попытался сбросить оборотня, но Гуннар держался крепко и продолжал выдирать куски мяса из бока вепря – несмотря на то что его собственные внутренности вываливались из брюха.

Радостный лай вырвался из моего горла, когда я увидел, что Гуннар вырывает огромные, жизненно необходимые куски из тела вепря – я решил, что это должно быть важно. Однако все моментально изменилось, когда тот рухнул на землю с последним громким визгом, и Гуннар оказался под его массивным телом. Я бросился к тому месту, где они упали, чтобы столкнуть тело Гуллинбурсти в сторону и освободить друга, но Гуннар уже начал обратное изменение формы – последнее в его жизни, и впервые оно происходило безболезненно. Он получил такие тяжелые ранения, что уже не мог исцелиться – и Гуннар умер, а на его лице застыло такое умиротворенное выражение, какого я никогда не видел, когда он был жив.

Я попытался закричать: «Нет!», но забыл, что находился в форме собаки. Так что мне оставалось только сдавленно скулить.