Она отерла воду с лица. Морван, в доспехах, казавшихся золотыми в лучах солнца, заслонил ее от разбойников, которых теснили к ручью его рыцари и воины.

Он так и стоял подле нее во все время короткого боя и лишь время от времени преграждал своим мечом путь ворам, которые пытались броситься в ручей.

Анна с трудом приходила в себя после случившегося. Никогда еще она не была так близка к смерти, как несколько минут назад. Смерть витала и над поляной, где рыцари и воины расправлялись с разбойниками. Морван следил за успехами своих людей сквозь прорезь шлема. В глазах его сверкали искры. Табун давно уже исчез из виду. Белый жеребец увел его на дальнее пастбище.

Еще через несколько минут бой закончился, и на земле остались шестеро убитых разбойников и три раненые лошади. Четырем членам банды удалось уйти от погони и раствориться в лесу. Туда же убежали несколько жеребцов.

Морван схватил Анну за руку и толкнул ее к Асканио.

– Проводите ее на ферму. Пусть обсушится у огня. А потом – в крепость.

Асканио вперил в нее осуждающий взгляд. Анна потупилась. Он впервые смотрел на нее с такой суровостью. Сняв латную рукавицу, он протянул ей руку. Анна подала ему свою и легко вскочила в седло.

– Вы на меня сердиты, Асканио? – спросила она, когда они медленной рысью миновали рощу.

– Да. Если уж у меня чуть не разорвалось сердце, когда вы оказались на волосок от смерти, то что должен был чувствовать ваш муж! Ведь это случилось у нас на глазах!

– Но если бы я не пошла на этот риск, кони пропали бы. Мы в лучшем случае отыскали бы половину. А остальные через день-другой очутились бы в чужих владениях, и нам их никто не вернул бы.

– И вы полагаете, что поступили разумно? Бросьте, Анна, разве вам невдомек, что он готов не задумываясь отдать за вас собственную жизнь? А вы говорите о лошадях. Пусть хоть все они разбегутся по лесам, лишь бы с вами не случилось худого.

Вот, оказывается, как высоко они ее ценят.

– Анна, – словно прочитав ее мысли, строго произнес Асканио, – нынче вы поступили просто недостойно, простите за резкость. Хочу заметить, что этот демарш меня не оскорбил, не нанес урона моему авторитету. Иное дело Морван.

Они проскакали по мосту и въехали во двор. Слова Асканио жгли ее, как раскаленное железо.

Ведь с того мгновения, когда он дал свою клятву, она все время находилась под его защитой. И теперь, заглянув в тайники своей души, созналась себе, что не представляет своей жизни без этой защиты, без него…

Она с беспокойством ждала его возвращения. Придет ли он к ней? Ей было так боязно, что Морван затворится в приемной и она останется одна в своей комнате. Ее не покидало чувство, что, если такое случится, она никогда больше не сможет занять прежнее место в его сердце. Между ними появится глухая каменная стена взаимных обид, и они не сумеют ее разрушить.

Морван допоздна оставался на конеферме. Он командовал воинами, которые копали могилы для убитых разбойников. Время пролетело незаметно. Гнев его постепенно угас.

Но, наконец, со всеми делами было покончено. Он оставил на ферме четырех стражей и приказал двоим из них поутру отправиться во владения Гарольда и Фуке и сообщить им о случившемся. Пусть будут настороже, ведь четверым ворам удалось скрыться.

Сначала он решил было переночевать на ферме, но ноги сами понесли его к стоявшему у изгороди Дезире. Лишь выехав в поле, он осознал, что направляется к Ла-Рош-де-Роальд.

В зале царило оживление. Морван кивнул рыцарям, которые отдавали должное стряпне Пьера и его помощников и обсуждали события минувшего дня, прошел к одному из столов и молча налил себе эля во вместительный кубок. У него не было желания принимать участие в общем веселье. Он отыскал взглядом Асканио, и тот поднял палец вверх, давая ему понять, что Анна в своей комнате.

Опорожнив кубок, Морван подозвал к себе Джосса. Вместе они поднялись в приемную. Когда все доспехи были сняты и сложены в сундук, Морван отпустил оруженосца, уселся в просторное кресло и предался размышлениям. На душе у него было тяжело, как никогда. Он не знал, на что решиться.

Он шел по коридору к комнате Анны, мысленно твердя себе, что не должен, не может ее видеть. Это решение было единственно возможным после того, что она себе позволила днем. Но, каждый шаг приближал его к ней, потому что в душе, которая снова распалилась гневом, он понимал, что ему не будет покоя, если он нынче не увидит ее.

Он толкнул дверь, плохо рассчитав силу своего движения, и та с оглушительным грохотом ударилась о стену.

Анна сидела на краю кровати. Рут расчесывала ее золотистые кудри. При виде Морвана лицо служанки стало белее снега. Она уронила деревянный гребень.

– Оставь нас, – велел ей Морван.

Рут заколебалась. Ей больше всего на свете хотелось сбежать, чтобы не попасться под тяжелую руку разгневанного хозяина, но как оставить с ним наедине бедняжку миледи. Анна ласковым жестом дотронулась до ее плеча и кивнула. Рут стремглав выскочила из комнаты. Следом за ней к двери направилась и маленькая Маргарита, которая до этого пряталась у матери за спиной. На ходу она бросила на Морвана укоризненный взгляд. Он с трудом удержался, чтобы не дать ей хорошего пинка.

Морван захлопнул дверь и мрачно воззрился на свою жену. На ней было просторное светло-зеленое платье, отделанное кружевом, и мягкие домашние башмаки. Она недавно вымылась, и волосы, едва успевшие высохнуть, мягкими волнами обрамляли ее порозовевшее лицо. Улыбка, невозмутимый взгляд, обращенный к супругу, – все говорило о том, что она не чувствует себя виноватой и ни капельки не сожалеет о происшедшем.

Он продолжал хмуро смотреть на нее, и она с обезоруживающей непосредственностью развела руками. Этот жест вместил в себя все: его ярость и ее непредсказуемость, их прошлое и будущее, жажду расправы над ней, которую он едва сдерживал.

– Действуй. Если тебе станет от этого легче, – сказала она. – Я в твоей власти. Что бы ты сейчас ни сделал, обещаю, я не стану тебя в этом винить.

Поведи она себя иначе – он вряд ли смог бы обуздать свой гнев. Но ее мягкий, низкий голос подействовал на него успокаивающе, и злость отступила, как волна, убегающая от берега в морскую пучину.

– Я вернула лошадей на ферму, Морван.

– Ты чуть не погибла.

– Ты тоже.

– Я – другое дело.

– Не для меня, потому что я очень люблю тебя и не могу потерять.

Она впервые сказала ему о своей любви. Остатки раздражения тотчас же впитались в жаркие пески его души.

– Мы продолжим разговор завтра. – Он открыл дверь, чтобы уйти.

– Прошу тебя, останься.

Он замер у полуоткрытой двери. Оглянулся. Анна встала с постели и шагнула к нему. Под просторным платьем угадывалась ее ладная, стройная фигура. Грудь вздымалась и опускалась… Он вспомнил, какой она была, когда впервые предстала перед ним – облаченная в мужское платье, с суровым и решительным лицом и разметавшимися по плечам золотистыми локонами. И с мечом в руке. Сейчас на ней был женский наряд, лицо выражало мольбу и отчаяние, только локоны по-прежнему каскадом золотистых волн спускались на плечи. В руке она сжимала поднятый с пола гребень.