– Что ты наделал?

– А что? Надо было смотреть, как он тебя изнасилует?

Я не ответила. Мертвый Ави Нисангеймер оставлял нас в тупике, без продолжения, без реальной возможности разобраться с загадкой лотереи «Супермаркет». Столько стараний, столько пережитых отвратных гадостей – и все впустую… Я чувствовала себя измятой. Измятой оболочкой воздушного шарика, из которого вышел весь воздух.

– Не переживай, Бетти, – сказал Мики, поглаживая меня по плечу. – Все как-нибудь устроится. Всегда устраивалось. Главное, что мы с тобой целы, живы-здоровы. Но эту тушу придется убрать. Мы снимали квартиру на твое реальное имя, нельзя оставлять здесь труп.

Я уставилась на него тусклым равнодушным взглядом. Наверно, это все-таки был шок, оставшийся от очередного фалафельщика…

– Бетти, девочка, ты меня слышишь?

– Слышу, – кивнула я. – Внизу «Гранд-Чероки». Но он пока занят. На заднем сиденье двое. Телохранители, Ами и Тами. Тебе помочь?

– Потом поможешь, – мой партнер достал пистолет и навинтил глушитель. – Жди меня здесь.

Десять минут спустя мы с превеликим трудом спускали по лестнице и грузили в джип мертвую тушу Нисангеймера. При этом Мики ужасно матерился и упрекал жестокую эгоистичную меня, которая вполне могла бы подыскать менее тяжелого насильника на его надорванную спину. В результате на заднем сиденье образовался небольшой штабель из трех мертвецов. Ами и Тами лежали рядком под боссом и по-прежнему молчали – теперь уже без шансов когда-либо заговорить. Потом мы вернулись в квартиру и прибрались там в первом приближении: стерли отпечатки, сняли простыни и забрали все лишнее, включая так и не пригодившийся мне ствол под журнальным столиком. Работа – лучший способ прийти в себя; когда мы вышли на улицу, я почти пришла в норму.

– Наш «шевроле» за углом, – сказал Мики. – Я поведу джип, а ты поедешь за мной. Эй! Эй, Бетти! Ты меня слышишь?

Мне пришлось снова встряхнуться, чтобы ответить. Как видно, настоящего прихода в норму следовало ждать несколько позже.

– Познакомься, Мики, это Ами и Тами, – сказала я. – Ами тот, что повыше.

– Подлиннее.

– Что? – не поняла я.

– Теперь он не повыше, а подлиннее, – сказал Мики. – Кончай блажить, Бетти. Иди садись в «шевроле» и езжай за мной. Я знаю очень удобное, абсолютно неофициальное кладбище в песках Пальмахима. Ты ведь, наверно, как и я, в нежные годы копала песочек на пляже? Ну вот, вспомним детство золотое.

– В нежные годы меня насиловали, Мики, – сказала я. – Правда, без песочка, и на том спасибо.

На слове «спасибо» меня наконец-таки вытошнило. Сильно, бурно, безудержно – за весь этот грязный, отвратительный, воняющий убийством, фалафельным маслом и нисангеймерским потом день. Вытошнило – и сразу полегчало.

Домой мы приехали утром, часов в шесть.

Через неделю, которая слиплась для меня в один медленный тягучий день, нас навестил Зив, командир «Заслона» – самодеятельной и наивной группы сопротивления, и мы снова сидели на балконе перед пустыней. Где-то между второй и третьей бутылкой Зив вдруг произнес: «Кстати…» – и замолчал, отчего сразу стало ясно, что следующие слова окажутся совсем некстати.

– Чего там, братан, говори, – подбодрил его Мики. – Здесь все свои, исключая, может, летучих мышей. Но эти тоже не проболтаются.

– Кстати, исчез Ави Нисангеймер, – с выражением неловкости проговорил Зив. – Как сквозь землю провалился вместе с двумя телохранителями. В прессу пока не попало, но полиция уже открыла дело. Ходят слухи, что бедуины сбывают в гаражи запчасти со спиленными номерами.

– Запчасти от Нисангеймера или от телохранителей? – уточнил Мики.

Зив рассмеялся. Вовремя сказанная шутка – лучшее средство от смущения.

– От джипа «Гранд-Чероки», на котором они ездили.

– Ох уж эти бедуины, короли пустыни… – покачал головой Мики. – Все-то у них идет в дело.

– Короли пустыни – верблюды, – возразила я.

Мики укоризненно воззрился на меня поверх бокала.

– Вы плохо учились в школе, госпожа Шварц. Верблюды – корабли пустыни. Корабли, а не короли.

– Ах да, верно…

Балкон объяла тишина, нарушаемая лишь дальним треском моторов – по-видимому, бедуинских квадроциклов, нынешних катеров пустыни. Первым нарушил молчание Зив – как видно, он ни за что не хотел слезать с затронутой темы.

– У него тетка – судья, президент окружного суда.

– У кого – у верблюда? – удивился Мики.

– Ребята, хватит, а? – взмолился гость. – Я ведь почему спрашиваю. Вы не так давно им интересовались. Потом с ним ездила новая секретарша – мои ребята видели. По описанию очень похожа на Бетти. Может, вам что-то известно? Что-нибудь ценное для «Заслона». Я имею в виду документы, списки, планы, информацию о наших пропавших парнях. Если у бедуинов оказался джип, то мог оказаться и портфель, с которым Нисангеймер не расставался. Телефон тоже очень пригодился бы – с его контактами, эсэмэсками и перепиской. Возможно, он где-то еще ходит по рукам. Хорошо бы успеть перехватить раньше полиции.

– Почему ты думаешь, что наша ленивая полиция станет его искать? – спросила я. – Подумаешь, человек пропал на неделю! Может, он в Рамаллу уехал или в Дженин. Может, в Иорданию перебрался. Как я понимаю, возможности у него были большие. Насколько мне известно, в участке заявления о пропаже принимают только через десять дней, да и те быстро кладут под сукно.

Зив отрицательно помотал головой:

– Не тот случай, Бетти. Я ж говорю: его тетка, Далия Ольшенблюм, президент окружного суда, кандидатка в Верховный, большая шишка. Такая, если захочет, поставит на уши и полицию, и ШАБАК. Говорю тебе точно: Нисангеймера будут искать, сколько потребуется, пока не найдут. Племянник судьи, да еще и борец против оккупации – это тебе не двое наших бойцов, на которых наплевать всем, кроме нас и родственников.

Мы помолчали.

– Хорошо, Зив, – сказал Мики после долгой паузы, – я попробую разнюхать по своим каналам. Но многого не жди. Бедуины редко делятся своими секретами. А что касается Бетти, то твои ребята ошиблись: она в жизни не встречалась с этим типом. Так им и передай, чтобы прекратили распространять дурацкие слухи. А то ведь как бывает: кто-то сдуру сболтнет, а кому-то потом расхлебывать. Передашь?

– Передам, – кивнул командир «Заслона». – Но ты тоже разузнай, ладно?

Проводив гостя, мы вернулись на балкон.

– Что ты так смотришь? – с досадой проговорил мой партнер. – Мы проверили этот чертов портфель. Там не было ничего, кроме денег.

– А телефон? Почему ты не позволил мне забрать телефон?

Мобильники Нисо и его спутников, а также автомобильную систему слежения мы отключили в центре Тель-Авива, куда подъехали специально для этого. Мики резонно не захотел, чтобы их последними координатами стали окрестности съемной квартиры в квартале Флорентин. Сейчас и опустошенный портфель, и разломанные телефоны покоились вместе со своими мертвыми хозяевами в песчаной могиле под дюнами Пальмахима.