статьям. Элспит Данвуди зажигает огонь в его крови. А ваша жена по-прежнему воспламеняет вашу кровь?

– Давайте не будем об этом, – отмахнулся Барда.

– Это не праздное любопытство, Барда, это сравнительное исследование. Подыграйте мне. В глубине души вы, я думаю, фантазируете о том, как помиритесь с женой. Чтобы это произошло, ее связь с другим должна прекратиться. Вы не раз представляли себе, как это будет. Что происходит в вашей голове в те ночные часы, когда люди занимаются сексом, плачут и воображают, как они прикончат своего издевающегося над ними партнера, или внезапно решают похитить деньги у своей компании?

Барда долго молчал. Потом сел на край кровати Конни и откинулся назад:

– Этой связи пора уже прекратиться. Проходят месяцы, и интрижка становится скучной. Ее новизна притупляется. Любовники начинают надоедать друг другу. Их роман становится таким же рутинным, как наш брак, и женщина понимает, что сменяла шило на мыло.

Конни прижала ладонь к животу.

– Броуди, – тихо проговорила она, – я знала, что у вас есть ответ. Время – это то, чего у похитителя нет. Он спешит. Это объясняет сокращение промежутков между его преступлениями. Он идет на все больший риск, потому что у него нет времени на то, чтобы что-то перестраивать. Нет времени на то, чтобы исправить свои воображаемые отношения с Элспит. В отличие от вас он находится в цейтноте. У вас нет ощущения спешки, потому что, давая своей жене время, вы тем самым позволяете себе игнорировать реальное положение дел.

– И в чем же оно состоит?

– В том, что ваши отношения мертвы. Вы больше ничего не чувствуете к жене.

– Вздор!

– Да ну? Когда вы в последней раз представляли себе вашу жену голой и у вас случалась эрекция среди бела дня?

– Вы хотите сказать, что именно это происходит с нашим убийцей, когда он думает об Элспит?

– Я хочу сказать, что, по его мнению, у него кончается время, и нам надо понять почему. Это могло бы все объяснить.

Конни закрыла глаза и мысленно увидела человека, которого искала вся полиция в радиусе ста миль. Он был так худ, что казался воплощением вурдалака, которым его все и считали. Она затаила дыхание. Ее сердце бешено стучало в груди. Она судорожно вдохнула.

– Что с вами? – спросил Барда, он стремительно пересек комнату и сжал руки женщины выше локтей. – Конни?

– Он болен не только физически, – сказала она. – Если бы его худоба объяснялась только этим, он бы понимал последствия своих действий. Осознавал бы, что его могут арестовать и посадить в тюрьму. Может, на наш вкус, он недостаточно мертв, но, вероятно, сам он с этим не согласен. Если он не просто нездоров – во всяком случае, по его собственному разумению, – то это могло бы объяснить и его готовность идти на все больший и больший риск, и его спешку… объяснило бы все.

– О чем вы?

Конн бросилась к столу и открыла свой ноутбук:

– Существует один синдром… я не могу вспомнить его название. Наш преступник действует не так, как действуют те, кто мыслит здраво. Его поведение не соответствует нормальным параметрам. Так что, возможно, он ведет себя так, как будто он невидим, потому что искренне считает себя таковым. Он не испытывает страха, не думает о последствиях. Не очень-то старается заметать следы. Расспрашивая меня о моем дальтонизме, он сказал… – Конни быстро перелистала свой блокнот. – Вот. «Мир, в котором живете вы, отличается от мира всех остальных. А мой мир отличен от него еще больше».

– Это звучит как научная фантастика. – Барда тоже подошел к столу, на котором стоял ноутбук.

Конни напечатала в поисковой строке: «психическое расстройство, вера в смерть». Первые несколько результатов являли собой статьи о совершенных преступлениях, о жизни после смерти и ссылки на фильмы про зомби, за ними следовало какое-то определение, словно взятое из медицинского справочника.

– Бредовое расстройство Котара, – прочитала она вслух. – Смотри также синдром Котара, или синдром живого трупа. Данный синдром встречается крайне редко, однако имеется описание его случаев, подтвержденных документально. Пациент с таким расстройством считает, что он не существует, что он либо умер, либо умирает. Иногда таким пациентам кажется, что их внутренние органы гниют или что их тело разлагается. Часть их верят, что они бессмертны. Синдром получил свое название в честь жившего в девятнадцатом веке невролога Жюля Котара, который впервые описал его. Во время учебы я читала об этом заболевании, но его случаи настолько редки, что не приходится рассчитывать на то, что психолог столкнется с ним, если у него стандартная практика.

– Если не считать готовности нашего похитителя идти на риск, почему вы считаете, что этот синдром соответствует обстоятельствам данного дела?

– Преступник крайне худ, свидетели говорят, что он похож на скелет. Это стандартный симптом при синдроме Котара. Больные, страдающие им, считают, что еда им больше не нужна. Вот, смотрите. – И Конни показала на сноску в самом низу экрана. – Есть документально подтвержденные случаи, когда больные умирали от голода. Эволюция преступлений нашего похитителя не согласуется ни с одним известным профилем. Это из-за его восприятия болезни. Вера в то, что он умирает, но еще не умер, дала ему время для осторожной и старательной слежки за Анджелой Ферникрофт. Когда все пошло наперекосяк, процесс ускорился. Кончина стала казаться нашему фигуранту еще более близкой. Он стал безрассудным, начал похищать людей чаще. И да, он использовал одну весьма странную фразу, которую я поначалу истолковала превратно. – Она опять полистала свой блокнот. – Вот. Он сказал: «На этот раз мне необходимо уйти».

– Значит, он считает, что его дни на земле сочтены? – спросил Барда.

– Думаю, да. Только представьте себе, на что бы вы были способны, если бы считали себя мертвым.

– В таком случае последствия становятся неважны. Полиция, суд, тюрьма – все это не имеет значения. Он способен на все. – Барда сунул руки в карманы и подошел к окну. – А при чем тут Элспит, Мэгги и Зевьер?

– Этого мы пока не знаем. Он пришел в такую ярость, когда понял, что Элспит не такая целомудренная и безупречная жена, как он полагал, что совсем слетел с катушек. Если он хотел считать Элспит своей женой, возможно, ему также хотелось считать Мэгги своей дочерью.

– А зачем мертвецу может понадобиться семья? – спросил Барда.

– Возможно, ощущение своей невидимости пугает похитителя. Разве всем нам не хочется, чтобы нас помнили, чтобы после нашей смерти по нам тосковали те, кто нас любил? Возможно, это бы сделало расставание с жизнью более терпимым, – предположила Конни. –