– Пойду с тобой в одиночку. А всё-таки набери отряд. Наши путешествия – позади и впереди, сейчас – время опасности.

– Время опасности – всегда, – хмуро ответил Хцеф.

– Благодарю за совет, советник. Выступаем по первым звёздам.

Обоз остановился у изгороди вокруг широкого луга, и Филарт не медля миновала калитку, очутившись в море трав. Желтел солнечный зверобой, качали крупными головками коварные маки, вился чертополох. Пружинил белый мох, рассыпал свои лепестки розовый клевер…

Она шла, как плыла, по пояс в разнотравье, ведя рукой по шёлковым волнам. Рядом уверенно и твёрдо шагал Хцеф. Когда тень горы угасила цветистые травы, он, повинуясь уговору, оставил её.

– Буду ждать тебя, правительница, – произнёс он.

– Я не задержусь надолго. А входя, буду надеяться, что совет твой неверен.

– Так и не поведаешь, для чего тебе в Каменный храм?

– И про храм-то ты знаешь? А кто в нём, ведаешь?.. То-то и оно.

Фигура её удалялась и скоро стала едва различима в расходившихся от ветра волнах. Наконец высокие стебли дрёмы и вероники укрыли правительницу от глаз. Хцеф расстелил плащ, устроился посреди пчелиного гула, стрекота, зелёного шума. Плыл медовый запах душицы; как приятен был летний луг после холодных площадей и коротких вёсен…

* * *

По узким, низким, бесчисленным ступеням Хедвика спустилась в каменный храм. Его корни и комнаты дремали под землёй, но своды главного зала уходили в гулкую высь, клубившуюся пыльным туманом.

Перед правительницей Грозогорья лежала мраморная площадь, у дальней стены вздымались тёмные статуи. По правую руку застыло изваяние громадного рыцаря, слева взирал на неё гигантский страж. А между ними…

Вдохнув, осмелившись, посмотрела она ровно в глазницы каменного короля, что сидел в центре зала. Взглянула – и отпрянула, заслонившись рукой, и несколько мгновений не могла унять дрожь.

На резном мраморном троне, сжимая меч, придерживая щит, замер тот, без кого не быть в Северолесье каменной колдовской пыли, без кого не воровать сумеречным синие шары, без кого не иметь ей у себя чужого шара.

Она хотела шагнуть вперёд, но ноги не повиновались, Хедвика застыла во власти мёртвого покоя. Свет бился в узких окнах под самыми сводами, врывался туман, стелился по залу и причудливой спиралью спускался к самым ногам Каменного Короля. Повинуясь дрожащей извилистой тропе и позволению короля, она двинулась к подножию трона.

Шаг, второй, третий… Во всём зале только шелест шёлка по мрамору нарушал тишину; ни звука, ни знака не пробивалось с медового луга за стенами горного храма.

Наконец она подошла к острому подножию массивного щита.

Рыцари ожили с гулким грохотом, будто в самом горле гор рождалась лавина. Сдвинулись пики из тёмного, в искристых разводах, алебастра. Поползли вверх каменные брови короля.

– Снова пытаешь счастья, бесстрашная моя жрица. О нём-то ты думаешь долгими вечерами – о новом советнике, что привела на смотрины?

– Как же жду я той поры, когда сквозь руины этого храма прорастёт трава, а голова твоя и твои стражи окажутся валунами, покрытыми мхом, – тихо произнесла Хедвика.

Хохот короля зазвучал, словно покатились с обрыва камни.

– А помнишь ли ты, девочка, что никто не удержит Грозогорье, если я кану?

Она молчала.

– Не вздыхай безутешно, о госпожа Северолесья! Не так уж вечна твоя дань. Хочешь узнать, сколько тебе осталось?

– Нет! – воскликнула она, отступая. – Нет! Молчи!

– Не так уж ты бесстрашна, – усмехнулся король; со скрежетом изогнулись каменные губы. – А советнику своему рассказала уже, отчего так юна, да мудра? Да смела2, словно смерть тебе не указ? Рассказала, что тебе ни жить, ни стареть, ни умереть не выйдет, покуда за тобой Северолесье?

Хедвика молвила:

– Умереть я могу и без твоего соизволения.

– Умереть, оставив при себе Семь земель? Последнюю магию пустить по ветру, своими руками предать Северолесье забвению и тлену? Позови меня, жрица, я хочу это видеть!

– Ничего тебе не разглядеть из твоей каменной норы! – прошептала она.

Король прищурил глаза, но насмехался не долго – устало прикрыл мраморные веки.

– Кончается моё время в этот раз. Отдавай то, что должна. И иди, не тщись напрасной надеждой!

* * *

Только выйдя из Каменного храма, Филарт вспомнила, как не хватало воздуха в высокой мраморной пещере. Она сбежала по ступеням и, обернувшись спиной ко входу, раскинула руки, полной грудью вдохнула запахи разнотравья и свободы.

«Не свободы, милая. Не свободы. Плати!»

Она тряхнула головой и шепнула Каменному Королю, оставшемуся под высокими сводами, забравшему её свет:

– Плачу́. Забирай. Но это – лишь пока.

Ветер играл её потемневшими волосами, подол платья намок от густой вечерней росы, руки пропахли терпким аиром, тимьяном и душицей. Филарт стояла, открывшись воздуху и простору: выветрить, унести затхлый каменный дух, тревожные думы, страшные сны. Впереди – по первым июньским звёздам – свобода.

«Не свобода, милая. Не свобода».

– Это – лишь пока, – повторила она и пошла по тропе навстречу Хцефу.

Дорога минула в молчании, как и многие другие пути – те, что они оставили позади, и те, что им только предстояло пройти. К концу третьего дня Филарт указала на далёкие холмы впереди.

– В холмах пещера, а в ней ещё один мраморный король? – спросил Хцеф, вглядываясь в зелёные хребты и вовсе не надеясь на ответы.

Оскальзываясь, они поднимались выше и выше и к жемчужному тёплому полудню вышли в тихую седловину меж двух хребтов. Долину укрывали туманы и облака. Клонилась к земле пасмурная зелень: плети барбариса, молочный орешник, крылатый бересклет.

Широкой тропою по склону шли семь фигур. Белели простые платья, дробно звенели деревянные браслеты, краснели вышивки по подолам, вились на ветру тёмные волосы.

Шли в туман.

Хцеф шагнул было вперёд – догнать, разглядеть; что-то зовущее, что-то влекущее и дивное было в этих девичьих тенях. Но Филарт осадила:

– Стой. Не нужно.

Издалека, от фигур, ветер донёс тихую песню, словно осенний ручей.

– Кто это? – спросил Хцеф, заворожённо глядя вслед силуэтам, таявшим в горном мареве.

– Призраки. Истории моего шара, – ответила Филарт. – Семь историй, семеро имён… Каждая из них по древнему счёту расплачивается. В полночь время платить… Но на этот раз не боюсь полуночи. Ведь со мною ты, советник.

Усмехнулась невесело вольнолюбивая Филарт. Под её смех семь фигур растаяли по ту сторону еловой завеси. По туману нитями вилось, шепталось эхо семиголосья.