Она знала: он имел в виду, покрасила ли она волосы, похудела ли или сменила цвет помады. Но честный ответ дать было невозможно.

Этим летом она многое сделала по-другому. Фактически она заканчивала лето так же, как и начинала: безработной, одинокой, в поисках жилья. Но недавно она узнала, что факты – только половина истории.

Если бы ее имя не всплыло в тех статьях, сегодня все было бы по-другому. Она как-то увидела бутылку шампанского, которую Джош купил несколько недель назад и прятал за грейпфрутами в задней части холодильника. В другой жизни они прямо сейчас пили бы за свой успех, и пузыри щипали ей нос каждый раз, когда он заставлял ее смеяться.

– Знаешь, – сказала она, присаживаясь рядом с Эвереттом на тротуаре, – мне кажется, я трусиха.

Он провел рукой по голове, взъерошив свои темные волосы.

– Да ладно.

– Я серьезно. – Она все еще чувствовала вкус текилы во рту.

– Все эти годы я провела в художественных академиях, наблюдая бесчисленные часы за творцами, их моделями и их эмоциями. И у меня ни разу не хватило смелости сделать что-нибудь самой.

«Бесстыдники» могли бы все изменить, если бы у нее была смелость заявить о себе миру.

– Есть вещи похуже, чем трусость, – мягко сказал Эверетт. – Я всегда очень гордился тем, что ты защитила диссертацию по истории искусств. Так и вижу тебя где-нибудь в музее, где ты демонстрируешь, насколько умнее остальных. Выбранный тобой путь тебе подходит.

Это и было ее планом. Музей Гуггенхайма. Идеально скроенные брючные костюмы. Работа в помещении с регулируемой температурой.

– Но я – больше, чем моя работа. – Слова вырвались сами собой. И это чистая правда. Первый урок, хотя и не последний, который она усвоила благодаря Джошу.

До них донеслись звуки инструментов из клуба – группа начала саундчек. Музыка вибрировала в раскаленном воздухе Невады. Зачем она сюда приехала?

Было до смешного очевидно, что Эверетт никогда не захочет ее. Ему хватало дружбы, он никогда не желал большего. Никогда ему не лежать без сна в постели, гадая, где он ошибся. Никогда он не почувствует сожаление, если увидит ее имя в воскресном разделе о свадьбах в местной газете Гринвича. Голливудское кино внушило ей, что если она будет очень сильно любить, долго тосковать, мелькать перед глазами снова и снова, в конце концов ее лучший друг влюбится в нее. Но в реальной жизни все было иначе.

Не имело значения количество известных ей причин, по которым Эверетт должен был ее полюбить. Он этого не сделал. По крайней мере не так, как она всегда хотела. И до тех пор, пока она ждет любви, которая, как ей казалось, ей причитается, она не создаст будущего ни с кем другим.

Эверетт провел руками по бедрам, обтянутым джинсами.

– Знаешь, а ты больше не та испачканная эскимо девчушка, которая пыталась столкнуть меня в бассейн.

Клара нервно хихикнула. Но ей было не по себе. Боже, какой кошмар. Она все лето ждала какого-то сигнала от него. Чтобы он сказал или сделал что-то, завершающее историю их одностороннего романа. Неудивительно, что она не дождалась. Будучи создателем своих собственных страданий, Клара была единственным человеком, который мог положить им конец.

Оглянувшись через плечо, он начал постукивать ногой по бетону, отбивая ритм доносящейся до них мелодии.

– Я должен вернуться внутрь.

Когда Эверетт встал и пошел прочь от нее второй раз за это лето, она поняла, что больше ничего не чувствует к нему. Ее дыхание было спокойным и лицо не окрасилось краской смущения.

Единственный порыв, который у нее возник, – проверить время на часах. Впервые за последние несколько месяцев Эверетт перестал что-либо значить для нее.

Она могла понять, почему он ей когда-то нравился. Он объективно был красив, его голос по-прежнему ласкал ей слух. За четырнадцать лет фантазии о нем оставили на ее сердце много шрамов. Но Эверетт больше не был ее мечтой. Нет, этот титул перешел к другому человеку.

Пускай Джош повел себя тогда как самоуверенный идиот, но один плохой день не мог изменить того факта, что именно он заставил ее чувствовать себя исключительной во всех смыслах. А Эверетт был… Ей на ум пришло несколько слов, которыми чаще всего описывают женщин: взбалмошный, легкомысленный, поверхностный. Сама идея полюбить Эверетта внезапно показалась Кларе нелепой. Подражатель рок-звезд, живущий на деньги своего отца. Он иногда не отвечал на ее телефонные звонки и забывал перезвонить. Нужен ли ей был Эверетт Блум с его ямочкой на подбородке, «авиаторами» и неуклюжими извинениями? Что особенного она в нем нашла?

Удивительно, как сильно можно ошибаться в человеке.

Сейчас она имела в виду себя. Клара сжала губы, чтобы не улыбнуться. Неужели она поумнела, или это текила в крови превратила драму в комедию? Отказ от заветной мечты был на удивление легким.

– Я очень долго любила тебя, – выпалила она, выпустила правду в ночной воздух.

Эверетт замер.

– Клара… – начал он, но, похоже, раздумал продолжать, и ее признание так и висело в воздухе.

Молчание Эверетта было громче слов. Боже, она четырнадцать лет ждала его! Меньшее, что он мог сделать сейчас, – что-нибудь ответить.

Он почесал бровь.

– Думаю, ты говоришь это только потому, что мы знаем друг друга всю жизнь.

Клара взглянула на него и отошла – холодная и равнодушная. Последние лучи заката потонули в сумраке, и в невозможной синеве неба Клара увидела Шагала. Она увидела Джоша, который смотрел на нее из-под копны непослушных волос. Ее сердце, неровно бившееся в груди весь день, наконец успокоилось и прислушалось к мозгу.

– Наверное, ты прав.

Мысли об Эверетте затмевали ее амбиции, ее драйв, ее страсть – все то, что она теперь больше всего любила в себе. Все то, что ценил Джош.

– Думаю, мне нравилось мое представление о любви: сочетание страсти и партнерства. Хотелось чувствовать чью-то руку в своей. Слышать свое имя на устах мужчины, который меня хочет. Я жаждала уверенности. Взволнованности и уверенности при мысли о том, что меня кто-то ждет дома каждый вечер. Если хотеть чего-то долго, много раз представляя это себе, картинка становится блеклой и потрепанной, как старый полароидный снимок. Если проживать свою печаль снова и снова, а потом вдруг получить желаемое, уже не чувствуешь радости. Я слишком долго видела лишь свою фантазию о тебе, даже стыдно, как долго.

– А я был дерьмовым другом. – Эверетт тяжело вздохнул. – Мне жаль. Я знал, что ты чувствовала все эти годы, но делал вид, что не знаю, потому что мне так было проще. Я не хотел тебя терять. Ты ведь всегда была рядом.

Скучный, но честный ответ, но теперь это не имело большого значения. Она восприняла этот удар как булавочный укол.

– Знаешь, что самое смешное?

Эверетт вытащил из кармана сигарету и закурил.